О'Генри - Маятник
О. Генри
Маятник
- Восемьдесят первая улица... Кому выходить? -
прокричал пастух в синем мундире.
Стадо баранов-обывателей выбралось из вагона, другое
стадо взобралось на его место. Динг-динг! Телячьи вагоны
Манхэттенской надземной дороги с грохотом двинулись дальше,
а Джон Перкинс спустился по лестнице на улицу вместе со всем
выпущенным на волю стадом.
Джон медленно шел к своей квартире. Медленно, потому что
в лексиконе его повседневной жизни не было слов "а вдруг?"
Никакие сюрпризы не ожидают человека, который два года как
женат и живет в дешевой квартире. По дороге Джон Перкинс с
мрачным, унылым цинизмом рисовал себе неизбежный конец
скучного дня.
Кэти встретит его у дверей поцелуем, пахнущим кольдкремом
и тянучками. Он снимет пальто, сядет на жесткую, как
асфальт, кушетку и прочтет в вечерней газете о русских и
японцах, убитых смертоносным линотипом. На обед будет
тушеное мясо, салат, приправленный сапожным лаком, от
которого (гарантия!) кожа не трескается и не портится,
пареный ревень и клубничное желе, покрасневшее, когда к нему
прилепили этикетку: "Химически чистое". После обеда Кэти
покажет ему новый квадратик на своем лоскутном одеяле,
который разносчик льда отрезал для нее от своего галстука.
В половине восьмого они расстелят на диване и креслах
газеты, чтобы достойно встретить куски штукатурки, которые
посыпятся с потолка, когда толстяк из квартиры над ними
начнет заниматься гимнастикой. Ровно в восемь Хайки и
Мунимюзик-холлная парочка (без ангажемента) в квартире
напротив - поддадутся нежному влиянию Delirium Тгеmens (1) и
начнут опрокидывать стулья, в уверенности, что антрепренер
Гаммерштейн гонится за ними с контрактом на пятьсот долларов
в неделю. Потом жилец из дома по ту сторону двора-колодца
усядется у окна со своей флейтой; газ начнет весело утекать
в неизвестном направлении; кухонный лифт сойдет с рельсов;
швейцар еще раз оттеснит за реку Ялу (2) пятерых детей
миссис Зеновицкой; дама в бледно-зеленых туфлях спустится
вниз в сопровождении шотландского терьера и укрепит над
своим звонком и почтовым ящиком карточку с фамилией, которую
она носит по четвергам, - и вечерний порядок доходного дома
Фрогмора вступит в свои права.
Джон Перкинс знал, что все будет именно так. И еще он
знал, что в четверть девятого он соберется с духом и
потянется за шляпой, а жена его произнесет раздраженным
тоном следующие слова:
- Куда это вы, Джон Перкинс, хотела бы я знать?
- Думаю заглянуть к Мак-Клоски, - ответит он, - сыграть
партию другую с приятелями.
За последнее время это вошло у него в привычку. В десять
или в одиннадцать он возвращался домой. Иногда Кэти уже
спала, иногда поджидала его, готовая растопить в тигеле
своего гнева еще немного позолоты со стальных цепей брака.
За эти дела Купидону придется ответить, когда он предстанет
перед страшным судом со своими жертвами из доходного дома
Фрогмора.
В этот вечер Джон Перкинс, войдя к себе, обнаружил
поразительное нарушение повседневной рутины. Кэти не
встретила его в прихожей своим сердечным аптечным поцелуем.
В квартире царил зловещий беспорядок. Вещи Кэти были
раскиданы повсюду. Туфли валялись посреди комнаты, щипцы
для завивки, банты, халат, коробка с пудрой были брошены как
попало на комоде и на стульях. Это было совсем не
свойственно Кэти. У Джона упало сердце, когда он увидел
гребенку с кудрявым облачком ее каштановых волос в зубьях.
Кэти, очевидно, спешила и страшно волновалась, - обычно она
старательно прятала э
