О'Генри - Исповедь Юмориста
О. Генри
Исповедь юмориста
Инкубационный период длился, не причиняя мне
беспокойства, двадцать пять лет, а затем появилась сыпь, и
окружающие поставили диагноз.
Только они назвали болезнь не корью, а чувством юмора.
Когда старшему компаньону фирмы исполнилось пятьдесят
лет, мы, служащие, преподнесли ему серебряную чернильницу.
Церемония эта происходила в его кабинете. Произнести
поздравительную речь было поручено мне, и я старательно
готовил ее целую неделю.
Моя коротенькая речь произвела фурор. Она была
пересыпана веселыми намеками, остротами и каламбурами,
которые имели бешеный успех.
Сам старик Марлоу - глава солидного торгового дома
"Оптовая продажа посудных и скобяных товаров" - снизошел до
улыбки, а служащие, прочтя в этой улыбке поощрение, хохотали
до упаду.
Вот с этого-то утра за мною и утвердилась репутация
юмориста.
Сослуживцы неустанно раздували пламя моего самомнения.
Один за другим они подходили к моей конторке, уверяли, что я
произнес замечательную речь, и прилежно растолковывали мне,
чем именно была смешна каждая из моих шуток.
Выяснилось, что я должен продолжать в том же духе.
Другим разрешалось вести нормальные разговоры о делах и о
погоде, от меня же по всякому поводу ожидали замечаний
игривых и легкомысленных.
Мне полагалось сочинять эпиграммы на глиняные миски, и
зубоскалить по поводу эмалированных кастрюль. Я занимал
должность младшего бухгалтера, и товарищи мои бывали
разочарованы, если я не обнаруживал повода для смеха в
подсчитанной мною колонке цифр иди в накладной на плуги.
Постепенно слава обо мне разнеслась, и я стал "фигурой".
Наш городок был для этого достаточно мал. Меня цитировали в
местной газете. Без меня не обходилось ни одно сборище.
Я, очевидно, и в самом деле был от природы наделен
некоторой долей остроумия и находчивости. Эти свойства я
развивал постоянной тренировкой. Шутки мои, надо сказать,
носили безобидный характер, в них не было язвительности, они
не ранили. Еще издали завидев меня, встречные начинали
улыбаться, а к тому времени, когда мы сходились, у меня
обычно была готова фраза, от которой улыбка их разрешалась
смехом.
Женился я рано. У нас был прелестный сынишка трех лет и
пятилетняя дочка. Мы, конечно, жили в домике, увитом
плющом, и были счастливы. Мое бухгалтерское жалованье
гарантировало нас от зол, сопряженных с чрезмерным
богатством.
Время от времени я записывал какую-нибудь свою шутку или
выдумку, показавшуюся мне особенно удачной, и посылал в один
из тех журналов, что печатают такую чепуху. Не было случая,
чтобы ее не приняли. От некоторых редакторов поступили
просьбы и дальше снабжать их материалом.
Однажды я получил письмо от редактора известного
еженедельника Он просил прислать ему какую-нибудь
юмористическую вещичку на целый столбец и давал понять, что,
если она подойдет, он будет печатать такой столбец из номера
в номер. Я послал, и через две недели он предложил мне
годовой контракт и гонорар, значительно превышавший то
жалованье, которое платила мне скобяная фирма.
Я был вне себя от радости. Жена мысленно уже венчала
меня неувядающими лаврами литературного успеха. На ужин мы
закатили крокеты из омаров и бутылку черносмородинной
наливки. Освобождение от бухгалтерской лямки - об этом
стоило подумать! Мы с Луизой очень серьезно обсудили этот
вопрос и пришли к выводу, что мне следует отказаться от
места и посвятить себя юмору.
Я бросил службу в торговом доме. Сослуживцы устроили мне
прощальный обед. Моя речь бы
