О'Генри - Дверь И Мир
О. Генри
Дверь и мир
У авторов, желающих привлечь внимание публики, существует
излюбленный прием, сначала читателя уверяют, что все в
рассказе - истинная правда, а затем прибавляют, что истина
неправдоподобнее всякой выдумки. Я не знаю, истинна ли
история, которую мне хочется вам рассказать, хотя суперкарго
испанец с фруктового парохода "Эль Карреро" клялся мощами
святой Гваделупы, что все факты были сообщены ему
вице-консулом Соединенных Штатов в Ла Пасе - человеком,
которому вряд ли могла быть известна и половина их.
А теперь я не без удовольствия опровергну вышеприведенную
поговорку, клятвенно заверив вас, что совсем недавно мне
довелось прочесть в заведомо выдуманном рассказе следующую
фразу: "Да будет так", - сказал полисмен". Истина еще не
породила ничего, столь невероятного.
Когда X. фергюсон Хеджес, миллионер, предприниматель,
биржевик и нью-йоркский бездельник, решал веселиться и весть
об этом разносилась "по линии", вышибалы подбирали дубинки
потяжелее, официанты ставили на его любимые столики
небьющийся фарфор, кэбмены скоплялись перед ночными кафе, а
предусмотрительные кассиры злачных мест, завсегдатаем
которых он был, немедленно заносили на его счет несколько
бутылок в качестве предисловия и введения.
В городе, где буфетчик, отпускающий вам "бесплатную
закуску", ездит на работу в собственном автомобиле,
обладатель одного миллиона не числится среди финансовых
воротил. Но Хеджес тратил свои деньги так щедро, с таким
размахом и блеском, как будто он был клерком, проматывающим
недельное жалование. В конце концов, какое дело трактирщику
до ваших капиталов? Его интересует ваш счет в баре, а не в
банке.
В тот вечер, с которого начинается констатация фактов,
Хеджес развлекался в теплой компании пяти-шести друзей и
знакомых, собравшихся в его кильватере.
Самыми молодыми в этой компании были маклер Ральф Мэррием
и его друг Уэйд.
Зафрахтовали два кэба дальнего плавания; на площади
Колумба легли в дрейф и долго поносили великого
мореплавателя, непатриотично упрекая его за то, что он
открывал континенты, а не пивные. К полуночи ошвартовались
где-то в трущобах, в задней комнате дешевого кафе.
Пьяный Хеджес вел себя надменно, грубо и придирчиво.
Плотный и крепкий, седой, но еще полный сил, он готов был
дебоширить хоть до утра Поспорили - по пустякам, -
обменялись пятипалыми словами, словами, заменяющими перчатку
перед поединком. Мэррием играл роль Готспура (1).
Хеджес вскочил, схватил стул, размахнулся и яростно
швырнул его в голову Мэрриема Мэррием увернулся, выхватил
маленький револьвер и выстрелил Хеджесу в грудь. Главный
кутила пошатнулся, упал и бесформенной кучей застыл на полу.
Уэйду часто приходилось иметь дело с нью йоркским
транспортом, поэтому он умел действовать быстро. Он
вытолкнул Мэрриема в боковую дверь, завел его за угол,
протащил бегом через квартал и нанял кэб. Они ехали минут
пять, потом сошли на темном углу и расплатились. Напротив
лихорадочным гостеприимством блестели огни кабачка.
- Иди туда, в заднюю комнату, - сказал Уэйд, - и жди. Я
схожу узнать, как дела, и вернусь. До моего возвращения
можешь выпить, но не больше двух стаканов.
Без десяти час Уэйд вернулся.
- Крепись, старина, - сказал он. - Как раз, когда я
подошел, подъехала карета скорой помощи. Доктор говорит -
умер. Пожалуй, выпей еще стакан. Предоставь все дело мне.
Тебе надо исчезнуть. По-моему, стул юридически не считается
оружием, опасным для жизни. Придется навострить лыжи,
другого выхо
