О'Генри - День, Который Мы Празднуем
О`Генри
День, который мы празднуем
Перевод Зин. Львовского
- В тропиках,- так сказал мне "Прыгун Биб", любитель птиц,- времена
года, месяцы, недели, будни, праздники, каникулы, воскресенья, вчерашний
день - все так перемешивается, что вы не знаете, когда окончился год до тех
пор, пока не пройдет половина следующего.
"Прыгун Биб" содержал зоологический магазинчик на Нижней Четвертой
авеню. Он был раньше моряком, а теперь совершал регулярные поездки в южные
порты на каботажных судах и привозил говорящих попугаев. У него были
негибкие: колени, шея и характер. Я пришел к нему, чтобы купить попугая и
подарить его к рождеству моей тете Жоане,
- Вот этот,-сказал я, не обращая внимания на его доклад о
подразделениях времени,- вот этот синий с белым и красным! К какому виду
принадлежит он? Он взывает к моему патриотизму и моей любви к дисгармонии в
красочных сочетаниях.
- Это какаду из Эквадора,- ответил Биб.- Его научили говорить только
"Веселого рождества!" Сезонная птица! Стоит всего семь долларов. Готов
побиться об заклад, что много людей извлекли из вас больше денег этими же
словами.
Биб внезапно и громко расхохотался.
- Эта птица,- объяснил он, - напоминает мне кое-что. У нее числа
перепутались. Ей, в соответствии с оперением, следовало бы говорить "E
pluribus unum!", а не стараться подражать святому Николаю. Это напоминает
мне время, когда на берегу Коста-Рика у меня и у Ливерпуля Сэма перепутались
все понятия относительно погоды и других явлений природы, встречающихся в
тропиках.
Мы попали в эту часть испанского материка, не имея ни денег, о которых
стоило бы говорить, ни друзей, с которыми можно было бы говорить. Мы
приехали сюда из Нового Орлеана на фруктовом пароходе, в качестве кочегара и
младшего повара, желая попытать счастья. Работы по нашему вкусу не было, и
мы с Ливерпулем стали питаться местным красным ромом и плодами, которые нам
удавалось собирать там, где мы не сеяли. Это был городок под названием
Соледад, где не было ни гавани, ни будущего, ни способов извернуться.
В промежутки между прибытиями пароходов город спал и пил ром. Он
пробуждался только тогда, когда надо было грузить бананы. Это похоже было на
человека, который проспал обед и просыпаете только к дессерту
Когда мы с Ливерпулем так опустились, что американский консул не хотел
с нами даже разговаривать, мы поняли, что сели на мель.
Столовались мы у лэди с табачным цветом кожи, по имени Чйка, которая
содержала распивочную рома и ресторан для мужчин и женщин на улице под
названием "Calle de los сорока семи неутешных святых". Когда наш кредит
истощился, Ливерпуль, у которого желудок пересилил чувства "noblesse
oblige", женился на Чике.
Это обеспечило нам рис и жареные бананы на месяц.
Затем Чика однажды утром с печальным и серьезным видом тузила Ливерпуля
в течение пятнадцати минут кастрюлей, сохранившейся с каменного века. И
тогда мы поняли, что нам делать здесь больше нечего.
В тот же вечер мы заключили контракт с доном Хаиме Мак-Спиноза -
местным авантюристом-плантатором, человеком смешанного происхождения - на
работу на его консервном заводе в девяти милях от города.
Нам пришлось поступить так, чтобы не быть обреченными на морскую воду и
неравные дозы пищи и сна.
Говоря о Сэме Ливерпуле, я не браню и не обвиняю больше, чем я сделал
бы это в его присутствии. Но, по моему мнению, когда англичанин опускается
так низко, что дальше итти некуда, ему надо так изворачиваться, чтобы
подонки других наций не выбрасывали
