Нор Раду - Живой Свет
Р.Нор
Живой свет
Вершина Чогори была похожа на остров. Пустынный остров, окруженный
океаном облаков. Иногда вершина исчезала в этом океане, ее окутывали волны
беловатого тумана, сквозь которые не было видно ни неба, ни земли. А
потом, когда туман исчезал, можно было увидеть чудо: днем - невероятно
синий небосвод, ночью - бесконечность, в которой зажигаются сверкающие
огни звезд.
Единственное здание астрономической обсерватории высечено прямо в
скале: небольшая комната под блестящим прозрачным куполом. Здесь живут два
человека. Каждые три месяца прилетает конвертиплан и сменяет наблюдателей.
Жизнь здесь однообразна, и даже радио едва ли в состоянии скрасить ее.
Оба наблюдателя молоды. Гордону Бакстеру из Детройта и Сергею Аносову
из Красноярска вместе нет и шестидесяти лет. Вот уже семьдесят пять суток
как они на острове - семьдесят пять дней и семьдесят пять ночей. В
Красноярске, как и в Детройте, два с половиной месяца - это не так много.
Но здесь день кажется месяцем, месяц - годом, а три месяца - вечностью.
Они подружились, несмотря на различие характеров и на диаметральную
противоположность взглядов на жизнь.
Сейчас Сергей спит. Бакстер следит за приборами. Регулирует орбитоскоп
и записывает наблюдения в книгу. В тишине слышен только шорох калерона -
газа, циркулирующего между слоями купола и препятствующего его
обледенению.
Бакстер потягивается и зевает, потом закуривает и смотрит в купол. Небо
ясно. В бледном звездном свете другие вершины Каракорума, ниже Чогори,
похожи на странный инопланетный пейзаж.
- Вот так должно быть и на Луне, - бормочет Бакстер. - Чертовски
высокая гора! Вторая в мире. Ничего нет, кроме неба, утесов и льда.
Бррр...
- Гордон, чем ты недоволен?
Голос Аносова заставил Бакстера вздрогнуть.
- А, я разбудил тебя? Уже три часа! Пора уже...
- Я выспался. Если хочешь прилечь...
- Что-то не спится... Знаешь, Сергей, я спрашиваю себя: почему именно
мы двое очутились в этой пустыне?
Аносов улыбается уголком губ.
- Разве нас не привела сюда любовь к астрономии?
- Конечно, конечно! Правду сказать, я даже не надеялся, что мне удастся
здесь работать. Столько было кандидатов. И все-таки выбрали меня! Это было
невероятное счастье. В одной детройтской газете появилась статья: "Гордон
Бакстер на высоте 8600 метров". Трудно описать тебе, что я чувствовал в
тот день. Наконец-то у меня была "паблисити"! Ты, Сергей, даже не знаешь,
что такое "паблисити"! Пока ее нет, ты даже не знаешь ее настоящей
ценности. Стоит тебе впервые вкусить ее сладкой отравы, и начинает
казаться, что без нее ты уже не можешь жить. Она делает тебя человеком,
создает тебе индивидуальность. Без нее ты - ничто, одна из серых теней,
составляющих массу.
Аносов отвечает с легкой иронией:
- Обо мне никогда не писали в газетах. И все-таки я живу как нельзя
лучше и никогда не был какой-то частью бесформенной массы.
- Разве у тебя нет желаний, стремлений, честолюбия?
- Конечно, есть. Например, желание открыть что-нибудь новое в этом
необъятном множестве звезд, что-нибудь дающее толчок творческим мыслям.
- А знаешь, чего хочется мне? Найти что-нибудь такое, что вызвало бы
сенсацию на всем этом глиняном шарике. Репортеры, интервью, конференции,
крупные заголовки в газетах...
Косой взгляд Аносова заставляет Гордона умолкнуть. Но через несколько
мгновений он начинает снова:
- Я знаю, о чем ты думаешь, Сергей. Что я жаден к деньгам. Да, я люблю
деньги! Много денег, без счета. Будь у меня несколько тысяч доллар
