Нивен Ларри - Дождусь
Ларри НИВЕН
ДОЖДУСЬ
На Плутоне ночь. Линия горизонта, резкая и отчетливая, пересекает
поле моего зрения. Ниже этой изломанной линии - серовато-белая пелена
снега в тусклом свете звезд. Выше - космический мрак и космическая яркость
звезд. Из-за неровной цепи зубчатых гор звезды выплывают и поодиночке, и
скоплениями, и целыми россыпями холодных белых точек. Медленно, но заметно
движутся они - настолько заметно, что неподвижный взгляд может уловить их
движение.
Что-то здесь не так. Период обращения Плутона велик: 6,39 дня.
Течение времени, видимо, замедлилось для меня.
Оно должно было остановиться совсем.
Неужели я ошибся?
Планета мала, и горизонт поэтому близок. Он кажется еще ближе, потому
что расстояния здесь не скрадываются дымкой атмосферы. Два острых пика
вонзаются в звездную россыпь, словно клыки хищного зверя. В расщелине
между ними сверкает неожиданно яркая точка.
Я узнаю в ней Солнце - хотя оно и без диска, как любая другая тусклая
звезда. Солнце сверкает, словно ледяная искорка между замерзшими
вершинами; оно выползает из-за скал и слепит мне глаза...
...Солнце исчезло, рисунок звезд изменился. Видимо, я на время
потерял сознание.
Нет, тут что-то не так.
Неужели я ошибся? Ошибка не убьет меня. Но она может свести меня с
ума...
Я не чувствую, что сошел с ума. Я не чувствую ничего - ни боли, ни
утраты, ни раскаяния, ни страха. Даже сожаления. Одна мысль: вот так
история!
Серовато-белое на серовато-белом: посадочная ступень, приземистая,
широкая, коническая, стоит, наполовину погрузившись в ледяную равнину ниже
уровня моих глаз. Я стою, смотрю на восток и жду.
Пусть это послужит вам уроком: вот к чему приводит нежелание умереть.
Плутон не был самой далекой планетой - он перестал ею быть в 1979
году, десять лет назад. Сейчас Плутон в перигелии - настолько близко к
Солнцу (и к Земле), насколько это вообще возможно. Не использовать такую
возможность было бы нелепо.
И вот мы полетели - Джером, Сэмми и я - в надувном пластиковом
баллоне, с двигателем на ионной тяге. В этом баллоне мы провели полтора
года. После такого долгого совместного пребывания без всякой возможности
остаться наедине с самими собой мы должны были бы возненавидеть друг
друга. Но этого не случилось. Психометристы хорошо подбирают людей.
Только бы уединиться хоть на несколько минут. Только бы иметь хоть
какое-то не предусмотренное программой дело. Новый мир мог таить
бесчисленное множество неожиданностей. И наша посадочная ступень, эта
металлическая рухлядь, тоже могла их таить. Наверное, никто из нас до
конца не полагался на нашу "Нерву".
Подумайте сами. Для дальних путешествий в космосе мы используем
ионную тягу. Ионный двигатель развивает малые ускорения, но зато его
хватает надолго - наш, например, проработал уже десятки лет. Там, где
тяготение много меньше земного, мы садимся на безотказном химическом
топливе; чтобы сесть на Землю или Венеру, мы используем тепловой барьер и
тормозящее действие атмосферы; для посадки на газовых гигантах... но кому
охота там садиться?
На Плутоне нет атмосферы. Химические ракеты были слишком тяжелы,
чтобы тащить их с собой. Для посадки на Плутон нужен высокоманевренный
атомно-реактивный двигатель. Типа "Нервы" на водородном горючем.
И он у нас был. Только мы ему не доверяли.
Джером Гласс и я отправились вниз, оставив Сэмми Гросса на орбите. Он
ворчал по этому поводу, да еще как! Он начал ворчать еще на мысе Кеннеди и
продолжал в том же духе все полтора года. Но кто-то должен
