Муркок Майкл - Черный Коридор
МАЙКЛ МУРКОК, ХИЛАРИ БЭЙЛИ.
ЧЕРНЫЙ КОРИДОР
Глава 1
Космос безграничен.
Он неприветлив и угрюм.
Это необъятная пустота, пронизанная холодом.
Угольно-черное пространство кое-где украшено россыпью светящихся
пылинок. Это звезды. Они - словно в испуге перед безбрежностью космоса -
сбились в сообщества, именуемые галактиками.
Но океан мрака равнодушен к проявлению чувств.
Космос не стремится к устрашению, но и не успокаивает.
В нем нет ничего - ни грез, ни любви, ни ненависти. Это эмоциональный
вакуум, лишенный страха, надежд и привязанностей. Ему чужды любые проявления
страстей.
Безмерность космоса подавляет. Этого гиганта невозможно ни
обескуражить, ни ублажить. Ни предугадать.
Космос существует - и это непреложный факт.
Человеческий разум не в силах оценить его величину и примириться с тем,
что всегда была, есть и останется вовеки эта великая тайна, которая открыта
всем и не доступна никому.
С трудом укладывается в сознание само понятие вселенной, оставаясь для
большинства некой абстракцией - без смысла и содержания.
И еще: космические глубины не имеют времени...
Сторонний наблюдатель - если бы такой нашелся - заметил бы в этом
устрашающе равнодушном пространстве какое-то едва уловимое движение: это
летел небольшой космический корабль. Он уже преодолел огромное - по земным
меркам - расстояние от родной планеты и продолжал путь к одному ему ведомой
цели.
Его полированный корпус слегка светился, отражая слабые лучи мерцающих
звезд. За ним тянулся шлейф отработанных газов, свидетельствуя о том, что
внутри металлической сигары - вопреки безжизненности космоса - теплилась
жизнь.
Об этом свидетельствовали и сопровождающие его - словно хвост комету
- не переработанные системой регенерации отходы: какие-то банки, обертки и
другой мусор. Отторгнутым предметам жизнедеятельности человека теперь
предстояло навсегда "украшать" космическое пространство.
Вел корабль человек по имени Райн. Седой и бледный, облаченный в
форменный серый комбинезон, он
казался элементом оборудования рубки, окрашенного в тусклые тона
серо-зеленой гаммы.
Даже цвет глаз и бровей не нарушал общего серого фона. Однако плотно
сжатые губы и сильное тренированное тело говорили о твердом характере и
решительности пилота.
Направляясь в главный отсек управления, Раин шел по центральному
коридору. Следовало уточнить координаты корабля и показания датчиков
регенерации и расходомера топлива, чтобы сверить их с данными бортового
компьютера.
Как и следовало ожидать, все оказалось в полном порядке - Райн не
обнаружил никаких отклонений в параметрах.
Прекрасно.
Теперь надлежало заняться бортовым журналом - этого требовала не
только многолетняя традиция, но и программа, заложенная в компьютер.
Устроившись в кресле перед огромным, слабо мерцающим экраном, Раин надавил
на пульте управления кнопку записи и произнес давно ставшую привычной фразу:
"Отчет.
Тысяча четыреста шестьдесят третий день полета. Борт „Надежды
Демпси". Курс - Мюнхен 15040. Скорость - девять десятых „С". Все
системы функционируют без отклонений от расчетных параметров. Показания в
норме.
Командир корабля Раин.
Конец связи".
Голос звучал четко, размеренно и бесцветно - так мог бы говорить и
робот. Никаких эмоций: сообщение, отныне зафиксированное в корабельном
архиве, уже автоматически передано в центр полетов, на Землю.
А теперь - не менее традиционная - запись в личном бортовом журнале.
Это уже не для постороннего глаза. Райн выдвинул один из ящиков обширного
