Музиль Роберт - Прижизненное Наследие
Роберт Музиль
Прижизненное наследие
ПРЕДВАРИТЕЛЬНОЕ ЗАМЕЧАНИЕ
Vorbemerkung
Перевод Е. Кацевой
Почему наследие? Почему прижизненное?
Иногда наследство поэта - великий подарок: но, как правило, публикация
наследия имеет подозрительное сходство с распродажей по случаю ликвидации
фирмы и с покупкой по дешевке. Популярность, которой наследие тем не менее
пользуется, возможно, проистекает из того, что читающая публика испытывает
простительную слабость к поэту, в последний раз посягающему на ее время. Но
что бы там ни было и как бы ни решался вопрос о том, какое наследие
представляет собой ценность, а какое имеет лишь определенную цену, - я, во
всяком случае, изданию своего наследия решил помешать прежде, чем наступит
время, когда я не смогу уже сделать этого. И надежнейшее средство - издать
его самому при жизни, - пусть даже и не каждый поймет меня.
Но можно ли вообще говорить о "прижизненности"? Разве немецкий поэт уже
давно не пережил себя? Похоже, что так оно и есть, а точнее говоря, -
насколько я в состоянии заглянуть в прошлое, - всегда так и было, просто с
некоторого времени это решительно стало очевидностью. Эпоха, которая создала
делаемую по мерке обувь из готовых деталей и готовый костюм с индивидуальной
подгонкой, хочет, кажется, создать составленного из готовых внутренних и
внешних деталей поэта. Поэт, сделанный по собственной мерке, уже почти
повсеместно живет в глубоком отрыве от жизни, а разве не имеет искусство
нечто общее с мертвецом, раз оба они не нуждаются ни в жилье, ни в еде и
питье? Вот как благоприятствует прижизненная публикация наследию. Свое
влияние это оказало и на название и возникновение сей книжицы.
С тем большей тщательностью нужно, разумеется, обходиться со своими
последними словами, даже если они всего лишь мистификация. В этом грохочущем
мире издать просто маленькие истории и размышления; говорить о
второстепенных вещах, когда есть так много вещей главных; злиться по поводу
явлений, лежащих далеко в стороне, - несомненно, многим это покажется
слабостью, и я должен признаться, что и мне решение издать книжку далось
нелегко. Но, во-первых, всегда существовала известная разница между весом
художнических высказываний и весом не задетых ими, мчащихся сквозь
мироздание двух тысяч семисот миллионов кубометров земли, и эту разницу надо
как-то принять в расчет. Во-вторых, да будет мне позволено сослаться на свои
главные работы, которым меньше всего свойственна нехватка связующих начал,
возможно, ощущаемая здесь; усилить эти начала - задача такой промежуточной
публикации. И последнее: когда мне представилась возможность издания этой
книги и частички, из которых она должна быть составлена, опять легли передо
мной, мне показалось, что они, собственно говоря, более жизнестойки, чем я
опасался.
Эти маленькие работы почти все были созданы и впервые опубликованы
между 1920 и 1929 годами, но часть из них, которая в оглавлении называется
"Картинки", восходит к более ранним наброскам. Это относится к "Липучке для
мух", которая под названием "Римское лето" была еще в 1913 году опубликована
в одном из журналов; "Обезьяний остров" также относится к этому времени, и я
упоминаю об этом в связи с тем, что обе вещи легко можно принять за
вымышленные перифразы для более поздних событий. В действительности это было
скорее предвидение, облеченное в образы липучки для мух и сообщества
обезьян; но всякий раз подобные предсказания удаются тому, кто наблюдает
жизнь людей в мелких ее проявле
