Муркок Майкл - Волк
Майкл Муркок
Волк
Кому ты принадлежишь, друг городок? Кто твой хозяин? Ты
привольно раскинулся в неглубокой долине, отгородясь от мира
сосновым бором. Твои улицы все в рытвинах и ухабах,
надгробные памятники на твоих кладбищах холодно посверкивают
в лучах солнца. Ты живешь сам по себе, однако долго так
продолжаться не может. Я стою на твоей тихой центральной
площади, смотрю на низенькие домишки и выглядываю твоего
хозяина. В моем мозгу, где-то на грани сознания, клубится
мрак.
Я останавливаю мужчину. На его лошадином лице выделяются
обращенные уголками вниз чувственные губы. Он стоит, слегка
покачиваясь, и молча глядит на меня задумчивыми серыми
глазами.
- Кому принадлежит этот город? - спрашиваю его я.
- Людям, - отвечает он. - Жителям.
Я разражаюсь хохотом, но он остается серьезным и даже не
улыбается.
- Ну ты и шутник! Кому принадлежит город на самом деле?
Он пожимает плечами и поворачивается, чтобы уйти. Я
повышаю голос:
- Кому принадлежит город?! Кому он принадлежит, друг?
Он что, рассердился на меня?
Ну и пусть; в конце концов, человек без настроения - уже
не человек. У человека должно быть хоть какое-то
настроение, даже когда он спит. С презрительной усмешкой
гляжу я в спину тому, кто отказывается улыбаться. Твердым,
решительным шагом он идет по металлическому с деревянным
настилом мосту, перекинутому через тихую речку, что густо
поросла кувшинками. Поблескивает на солнце вода.
В моей руке холодная серебристая фляжка с жидким огнем.
Я крепко стискиваю ее. Я подношу ее ко рту и впитываю в
себя огонь, позволяя ему поглотить меня. Мы с огнем ласково
уничтожаем друг друга.
В моем желудке полыхает пламя, мои ноги подкашиваются.
Не оставляй меня, любимая, не лишай меня пробуждающего
желание аромата твоих волос. Не лишай меня твоих насмешек,
таких неискренних на стонущей утренней заре; не лишай
соленого дождя, который струится по моему холодному лицу.
Я снова усмехаюсь и повторяю слова того мужчины:
- Люди, жители! Ха-ха-ха!
Но некому услышать мой смех, разве что кто-то прячется за
шторами, которыми задернуты окна всех домов белого городка.
Где ты, любимая, - где теперь твое ядовитое тело, где
ощущение твоих ногтей, вонзающихся в мою плоть?
Едкая дымка застилает мне глаза. Городок словно начинает
таять. Я медленно падаю на булыжник мостовой, и боль
проникает в мой организм через саднящее лицо.
Почему мы не можем найти покоя в ложной божественности
другой половины рода человеческого? Почему женщины нам его
не дают?
С моих глаз спадает пелена; я гляжу в бескрайнее голубое
небо. Вдруг я слышу встревоженные возгласы и вижу
прелестное личико. Она вопросительно смотрит на меня, в ее
взгляде - множество вопросов, ни на один из которых я не
способен ответить, и это меня смущает и раздражает. Однако,
переборов гнев, я улыбаюсь и цинично замечаю:
- Не получилось, а?
Девушка качает головой, продолжая что-то говорить. У нее
кроваво-красные губы и узкое изящных очертаний лицо.
- Кто... Кто вы? Почему... Что с вами случилось?
- Это нескромный вопрос, милая, - отвечаю я
покровительственно. - Но, так и быть, я прощаю тебя.
- Спасибо, - говорит она. - Вы не хотите подняться?
Разумеется, хочу, и не только подняться, но упоминать об
этом пока рано.
- Я ищу свою подругу. Она должна быть где-то здесь, -
говорю я. - Может, ты видела ее? Она до отвала наелась
моей жизнью, она до дна выпила мою душу. Ее нетрудно
узнать.
- Нет, я не...
- Если тебе случится заметить ее, будь добра, дай мне
