Мураками Харуки - Молчание
Харуки Мураками
МОЛЧАНИЕ
Перевод Андрея Замилова
- Господин Одзава, вам когда-нибудь приходилось в драке ударить
человека?
Он посмотрел на меня, прищурив глаза, словно увидел перед собой нечто
ослепительное:
- Почему вас это интересует?
Не свойственный ему взгляд излучал живые искорки, но спустя мгновение
они пропали, и лицо приняло обычное невозмутимое выражение.
- Да так, просто, - ответил я. Вопрос действительно не имел никакого
смысла. И задал я его - видимо, зря - из праздного любопытства. Тему
разговора я сразу же сменил, но Одзава на это не поддался. Было видно, что
он все время о чем-то думал. Казалось, он то ли растерян, то ли чему-то
сопротивляется. Мне оставалось лишь бессмысленно рассматривать вереницу
серебристых самолетов за окном.
Поводом к вопросу послужил его же рассказ о боксе, заниматься которым
Одзава начал с седьмого класса. Мы болтали о пустяках, убивая время перед
посадкой, и беседа завязалась как бы сама собой. Тридцать один год. Он
по-прежнему раз в неделю тренируется в спортзале. Неизменный победитель
студенческих турниров - бывало, его даже включали в национальную команду. Я
слушал Одзаву, и меня охватывала странная мысль: по своему характеру он
нисколько не похож на человека, отдавшего боксу почти двадцать лет жизни. А
ведь мне не раз случалось работать с ним вместе. Что тут скажешь? Человек
как человек: тихий, ненавязчивый. В работе честен и терпелив, с
сослуживцами справедлив, при всей своей занятости не то что прикрикнет на
окружающих - бровью не поведет. Мне ни разу не доводилось слышать, чтобы он
на кого-то жаловался или о ком-то злословил. В общем, Одзава людей к себе
располагал. Приятной наружности, нетороплив и спокоен... Я просто не мог
себе представить, что привело этого человека в бокс, оттого и задал такой
вопрос.
Мы пили кофе в ресторане аэровокзала, собираясь вместе лететь в
Ниигату. На дворе - начало декабря. Небо затянуто тяжелыми тучами, будто
его плотно закрыли крышкой. В Ниигате с утра свирепствовала пурга, и вылет
самолета откладывался с часу на час. В аэровокзале было битком.
Громкоговорители все время объявляли о задержке рейса, не позволяя
отлучаться уставшим пассажирам. В ресторане топили нещадно, и мне
приходилось постоянно вытирать платком пот.
- По большому счету, ни разу, - неожиданно начал Одзава после долгого
молчания. - Занявшись боксом, я ни разу никого не ударил. Новичкам
крепко-накрепко вбивается в головы: нельзя никого трогать за пределами
ринга и без перчаток. Там, где обычный человек может дать сдачи, боксер
обязан извиниться и отступить. Силу разрешается применять только к равным
себе.
Я кивнул.
- Но если честно, один раз я все же ударил человека, - сказал он. -
Мне тогда было четырнадцать. Я только-только начал заниматься боксом. Не
сочтите за оправдание, но тогда я еще даже не знал, в чем техника этого
вида спорта, и некоторое время выполнял одни упражнения по общефизической
подготовке: прыгал через скакалку, растягивался, бегал... И ударил, совсем
не собираясь этого делать. Правда, в тот злополучный момент я был как
заведенный, времени на раздумье не оставалось, и рука выскочила
непроизвольно - как пружина. Когда пришел в себя, он уже лежал. А меня и
после удара продолжало трясти от злости.
Одзава занялся боксом с подачи своего дяди, управлявшего спортивным
залом. Причем, не каким-нибудь заурядным спортзалом в захолустном городке,
а кузницей первоклассных чемпионов. Родители, беспокоясь, что сын вечно
сидит у себ
