Мураками Харуки - К Югу От Границы, На Запад От Солнца
prose_contemporary Харуки Мураками К югу от границы, на запад от солнца «К югу от границы, на запад от солнца» — самый пронзительный роман классика современной японской литературы Харуки Мураками (р. 1949).
Через двадцать пять лет в жизнь преуспевающего владельца джазового бара возвращается мистическая возлюбленная его детства — и почти забытая страсть вспыхивает вновь. Но призрак смерти неотступно следит за ним...
«Касабланка» по-японски. Роман об экзистенциальной любви, которой не суждено сбыться, — впервые на русском языке.
1992 ru ja Иван Логачев Сергей Логачев Faiber faiber@yandex.ru FB Tools 2005-11-25 FAIBER-1E0E-4A13-844A-BC5F4E05DBE9 1.0 Х. Мураками, К югу от границы, на запад от солнца. ЭКСМО Москва 2003 ISBN 5-699-03050-6 Xаруки Мураками.
К ЮГУ ОТ ГРАНИЦЫ, НА ЗАПАД ОТ СОЛНЦА
Haruki MurakamiKokkyö no minami, taiyô no nishi1
Я родился 4 января 1951 года. В первую неделю первого месяца первого года второй половины двадцатого века. Было в этом что-то знаменательное, поэтому родители назвали меня Хадзимэ 1. Кроме этого, о моем появлении на свет ничего особенного не скажешь.
Отец работал в крупной брокерской фирме, мать — обычная домохозяйка. Студентом отца взяли на фронт и отправили в Сингапур. Там после окончания войны он застрял в лагере для военнопленных. Дом, где жила мать, сгорел дотла в последний военный год при налете «Б-29».
Их поколению от войны досталось по всей программе.
Впрочем, я появился на свет, когда о войне уже почти ничего не напоминало. Там, где мы жили, не было ни выгоревших руин, ни оккупационных войск. Фирма дала отцу жилье в маленьком мирном городке — дом довоенной постройки, слегка обветшалый, зато просторный.
В саду росла большая сосна, был даже маленький пруд и декоративные фонари.
Самый типичный пригород, место обитания среднего класса. Все мои одноклассники, с которыми я дружил, жили в довольно симпатичных особнячках, отличавшихся от нашего дома только размерами. У всех — парадный ход с прихожей и садик с деревьями.
Отцы моих приятелей по большей части служили в разных компаниях или были людьми свободных профессий. Семьи, в которых матери работали, попадались очень редко. Почти все держали собаку или кошку. Знакомых из многоквартирных домов или кондоминиумов у меня не было.
Потом я переехал в соседний городок, но и там, в общем, наблюдалась та же самая картина. Так что до поступления в университет и переезда в Токио я пребывал в уверенности, что люди нацепляют галстуки и отправляются на работу, возвращаются в свои особнячки с неизменным садиком и кормят какую-нибудь живность. Представить, что кто-то живет иначе, было невозможно.
В большинстве семей воспитывали по двое-трое детей — это средний показатель для мирка, где я вырос. Мои друзья детства — все без исключения, кого ни возьми — были из таких, словно по трафарету вырезанных, семей. Не два ребенка — значит, три, не три — так два.
Изредка попадались семейства с шестью, а то и семью наследниками и уж совсем в диковину были граждане, которые ограничивались единственным отпрыском.
Наша семья как раз была такой. Единственный ребенок — ни братьев, ни сестер. Из-за этого в детстве я долго чувствовал себя неполноценным.
Каким-то особенным, лишенным того, что другие принимали как должное.
Как же я тогда ненавидел эти слова — «единственный ребенок». Каждый раз они звучали как напоминание, что во мне чего-то не хватает. В меня будто тыкали пальцем: «Ну ты, недоделанный!»
В окружавшем меня мире все были убеждены на сто процентов: таких дет
