Модиано Патрик - Улица Темных Лавок
Патрик Модиано
Улица Темных Лавок
Пер. с фр. - М.Зонина
Посвящается Руди
Посвящается моему отцу
1
Я - никто. Просто светлый силуэт, в этот вечер, на террасе кафе. Не
успел Хютте уйти, как хлынул дождь, настоящий ливень, и мне пришлось
ждать, пока он перестанет.
За несколько часов до этого мы с Хютте в последний раз встретились в
Агентстве. Он сидел, как всегда, за массивным письменным столом, но пальто
не снял, и поэтому действительно чувствовалось, что он уезжает. Я сидел
напротив него в кожаном кресле, предназначенном для клиентов. Яркий свет
лампы с абажуром из опалового стекла бил мне прямо в глаза.
- Ну что, Ги... Вот и все... - вздохнул Хютте.
На столе валялась папка. Может, с делом того черноволосого коротышки с
растерянным взглядом и отечным лицом, который поручил нам следить за своей
женой. Во второй половине дня она встречалась с другим черноволосым
коротышкой с отечным лицом в меблированных комнатах на улице Виталь,
недалеко от авеню Поль-Думер.
Хютте задумчиво поглаживал коротко подстриженную седеющую бородку,
которой заросли его щеки. Большие светлые глаза смотрели отрешенно. Слева
от стола стоял плетеный стул, на котором я сидел, когда работал. За спиной
Хютте почти полстены занимали стеллажи темного дерева с ежегодниками
Боттена, телефонными и прочими справочниками за последние пятьдесят лет.
Хютте часто говорил мне, что это для него незаменимое подспорье - без них
он как без рук. И что ни одна библиотека не содержит столько ценных и
волнующих сведений, ибо на страницах этих справочников можно обнаружить
следы давно исчезнувших людей и обстоятельств их жизни - следы целых
миров, о которых могут поведать они одни.
- Что вы собираетесь делать со всеми этими Боттенами? - спросил я
Хютте, обводя широким жестом полки.
- Да ничего, Ги. Я хочу оставить за собой помещение.
Он окинул кабинет быстрым взглядом. Двустворчатая дверь в соседнюю
комнату была распахнута, и я видел стоявший там потертый бархатный диван,
камин и зеркало, в котором отражались ряды адресных книг, справочников и
лицо Хютте. Клиенты обычно ждали приема в этой комнате. Паркет был покрыт
персидским ковром. На стене у окна висела икона.
- О чем вы думаете, Ги?
- Ни о чем. Значит, вы сохраните за собой помещение?
- Да. Я собираюсь время от времени приезжать в Париж и хотел бы
останавливаться здесь.
Он протянул мне портсигар.
- По-моему, будет не так грустно, если ничего тут не трогать.
Мы проработали вместе больше восьми лет. Хютте сам создал Агентство
частного сыска в 1947 году, и до меня у него сменилось немало сотрудников.
Мы сообщали нашим клиентам интересующие их подробности "светской хроники",
по выражению Хютте. Ведь наши отношения с клиентами, любил он повторять,
это отношения "людей светских".
- Вы считаете, что сможете жить в Ницце?
- Ну конечно.
- И вы не будете там скучать?
Он выдохнул сигаретный дым.
- Надо же когда-то уйти на покой, Ги.
Он тяжело поднялся. Хютте весил, наверное, более ста килограммов и был
почти двухметрового роста.
- Поезд отходит в двадцать пятьдесят пять. Мы успеем еще выпить по
рюмочке...
Я пошел за ним по коридору, который вел в прихожую. Она была странной
овальной формы, с выцветшими желтоватыми стенами. На полу стоял черный
портфель, набитый доверху - его даже не удалось закрыть. Хютте поднял его.
Он нес портфель под мышкой, придерживая другой рукой.
- У вас нет вещей?
- Я все отправил багажом.
Хютте открыл входную дверь, и я погасил свет в прихожей. На площадке о
