Миллер Уолтер мл - Темное благословение
УОЛТЕР М. МИЛЛЕР
ТЕМНОЕ БЛАГОСЛОВЕНИЕ
Его всегда пугала возможность нападения по ночам, поэтому Пол спал тревожно, несмотря на утомление от долгого перехода. На рассвете, выпутавшись из одеяла, он почувствовал в себе все то же опостылевшее изнеможение.
Пол разгреб ногой пепел на останках костра, позавтракал жесткой четвертинкой вареного кролика и запил холодное мясо глотком тухлой воды с терпким запахом тины. Защелкнув на талии медную пряжку патронташа, он перепрыгнул через канаву и поднялся по насыпи к пустому четырехполосному шоссе, бетонное покрытие которого устилали сгнившая листва и отвратительный на вид мусор, брошенный давным давно спешно уходившими людьми, чьим единственным желанием было бегство – бегство одних от других.
Однако Пол, всегда отличавшийся самостоятельностью, шел туда, откуда бежали люди. Он шел в города, следуя теории, что они теперь покинуты и, значит, незаразны.
Густой туман опустился на притихшую страну, и Пол на секунду остановился, озираясь в поисках нужного направления. На противоположной обочине он заметил брошенную машину – последняя модель с откидным верхом, но ржавая, со спущенными шинами и дорожным талоном за прошлый год.
Почти наверняка без горючего. По видимому, владелец избавился от нее во время массового исхода. Пол доверился ее курсу на север, словно стрелке компаса.
Он повернул направо и зашагал по шоссе на юг. Где то там, немного впереди, в сером тумане лежали окраины Хьюстона. Перед закатом вечернего солнца он увидел высокую линию горизонта и понял, что его путешествие подошло к концу.
Иногда путь пролегал мимо опустевших коттеджей или выгоревших закусочных по краям дороги, но он ни разу не заглядывал в них, зная, что искать там еду бесполезно. Исход начисто опустошил эти строения. Поживиться можно будет в сердце метрополии, подумал он, там, где истерия за какие то часы изгнала всех людей из их квартир и домов.
Пол вдруг застыл на шоссе в пелене тумана и прислушался. Шаги вдалеке… Шаги и голос, рассеянно напевавший песню. Ни один другой звук не тревожил могильную тишину, которая когда то была заполнена ревом огромного города.
Тревога сжала его сердце холодными липкими пальцами. Судя по хриплому и нестройному пению, это был пожилой человек. Пол нащупал кобуру и вытащил револьвер, который он прихватил в опустевшем полицейском участке.
– Эй, кожистый! Стой, где стоишь!– закричал он в туман.– У меня оружие.
Шаги и песня оборвались. Напрягая зрение, Пол всмотрелся в клубящийся саван тумана.
Старик ответил через минуту:
– Что то темновато тут, сынок, правда? Совсем тебя не вижу. Лучше подойди поближе. Я не кожистый.
Горло Пола сжал спазм отвращения.
– Не обманывай, старый пес. Здоровый человек не станет петь. Ему ни к чему чужое внимание. Прочь с дороги!
Я иду на юг и если увижу тебя, то пристрелю, как собаку. Шевелись! Мне некогда!
– Конечно, сынок. Я шевелюсь, шевелюсь. Но я не кожистый. А пою просто так – чтобы составить себе компанию.
Чума меня теперь не волнует. Я двигаюсь на север – туда, где есть люди. И если какой нибудь кожистый услышит мое пение… Ну и что?
Я попрошу его не приближаться ко мне. Хотя…что хорошего быть здоровым, если ты одинок?
Старик говорил, но Пол слышал, как тот чавкал через канаву и продирался сквозь кустарник. Его охватило сомнение. Возможно, старый чудак действительно не кожистый.
Обычно жертвы чумы, рыдая, умоляли удовлетворить их странное и страстное желание – потрогать руками здоровую кожу, ощутить ее под своими влажными серыми ладонями. Но Пол не стал ис
