Миллер Генри - Нью_Йорк И Обратно
ГЕНРИ МИЛЛЕР
НЬЮ ЙОРК И ОБРАТНО
Аннотация
«Нью Йорк и обратно» — легкая и изящная «джазовая легенда», сотворенная между «Тропиком Рака» и «Тропиком Козерога» и считающаяся своеобразной побочной линией этой дилогии. Впервые изданная лишь ДЕСЯТЬ ЛЕТ СПУСТЯ после своего написания, эта книга, насквозь «внутренняя» и «джазово тусовочная», и сейчас воспринимается ИСТИННОЙ ЛЕТОПИСЬЮ ДЖАЗ КУЛЬТУРЫ 30 х…
Генри Миллер.
Коронованный король «джазовой культуры» 30 х гг. ХХ в.
ПЕРВЫЙ англоязычный автор, сделавший «литературной» и «нормативной» ненормативную лексику.
Автор ЛЕГЕНДАРНОЙ дилогии «Тропик Рака» и «Тропик Козерога» — и КУЛЬТОВОЙ по сию пору трилогии «Сексус», «Плексус» и «Нексус»
Рассказ о путешествии до Нью Йорка и обратно, в точности как он изложен в письме к Альфреду Перле, знаменитому французскому сочинителю из Вены, чей рекорд в составлении длинных посланий я только что побил.
Дорогой Фрэд,
Скорее всего я уеду на «Шамплейне» — том же теплоходе, на котором и прибыл: во первых, он французский, а во вторых, отплывает на день раньше, чем требуется. Куплю чулки для Мэгги, ну и все прочее, что придет на ум.
Не знаю, как насчет Виллы Сера, зато «Отель де Террас» вполне даже меня устроит: это же тринадцатый аррондисментnote 1. Не заныкай мой велик. Он еще пригодится! И куда подевался граммофон?
А то ведь я везу записи джазовых хитов — этакие проникновенные, экстатические колыбельные, напетые евнухами. (Самая известная зовется «Я верю в чудеса». В чудеса, представляешь! Как это похоже на американцев!
Да хрен с ним, расскажу, когда увидимся, и кстати, я припас славную бутылочку вина — довольно ценного, хорошей выдержки. Здесь то не раздобудешь ничего, кроме калифорнийских марочных или красного пойла даго — полное дерьмо. А набираться надо каждый день… Впрочем, объясню позже.)
Итак, Джоиnote 2, как жить то будем, а? Разыщи меня! Хотя, есть подозрение, дела пойдут по старому. Ладно, все равно приеду… Знаешь, еврей, опубликовавший мой «Сияющий пирог» в той революционной «Дэне Программ», здорово отыгрался на мне, озаглавив его: «Пришел, увидел, улизнул».
Американцы, а особенно коммунисты, терпеть не могут выставленных из за границы соотечественников. Я успел заслужить всеобщую неприязнь сразу везде, кроме разве глухих языческих окраин, где по выходным обжираются до чертиков.
Вот здесь то я и пою, отплясываю, насвистываю, развлекаюсь ночи напролет. Если вдуматься, ничего общего между мной и местными нет, одна лишь охота повеселиться. Правда, о настоящем кутеже в этих краях и не слыхивали: пошумят погудят, и разойдутся.
Как то раз в Манхэссете мы с Эмилем столь усердно наяривали кекуок, что у приятеля сместилось одно яичко. Дивная выдалась ночь: мы надрались до того, что протрезвели. Ближе к концу гулянки я уселся за фортепьяно и принялся отбивать какую то мелодию, фальшивя в каждой ноте.
Как я играл! Будто сам Падеревскийnote 3 — под мухой. Покалечил несколько клавиш и все до единого ногти. Спать отправился в мексиканской шляпе с трехфутовыми полями, так она и валялась на моем животе подобно здоровенному подсолнуху.
Утром пробудился почему то в детской, а рядом — крохотная пишущая машинка: под хмельком и по буквам то не попадешь. Еще я нашел распятие и четки — дар Общества Чудотворной Медали, Германтаун, Пенсильвания.
Да уж, уморительного я насмотрелся — хоть отбавляй, а посмеяться почти не над чем. Когда вернусь в Париж, только и буду вспоминать вечера, проведенные на диванчиках в кабинетах, где все наперебой напыщенно и бесцеремонно суд
