Библиотека в кармане -зарубежные авторы

         

Маршалл Алан - Осел


Алан Маршалл
ОСЕЛ
Перевод И. Левидовой
Осел был очень заурядным ослом, облезлого и рассеянного вида;
понурившись и полузакрыв глаза, он стоял у входа в цирк шапито, который
раскинули на единственном клочке зеленого луга, сохранившемся вблизи
большого города.
Город уже целый год не видал цирка, и по дорогам" ведущим к лугу,
медленно двигались длинные вереницы машин, останавливались, трогались снова.
Быстро шагавшие пешеходы сходили с обочин на шоссе. Люди шли поодиночке и
группами, которые сливались и смешивались, и на луг выходила уже большая
толпа; тем, кто был сзади, приходилось вытягивать шею, чтобы видеть дорогу.
А совсем внизу, под этими недосягаемыми, поднятыми кверху физиономиями, там,
где большие руки крепко сжимали маленькие ручки, были другие лица -
взволнованные и перемазанные растаявшим мороженым, вытянутые вперед в
стремлении хоть что-то разглядеть сквозь густой лес движущихся ног. Этот мир
брюк и шелковых чулок заслонял от девочек и мальчиков - обладателей чумазых
личиков - и цирковую палатку, и слонов, которые важной поступью
прохаживались около размалеванных фургонов; ребятам приходилось ждать, пока
сильные руки не подхватят их, чтобы поднять высоко над толпой. И тогда перед
ними возникало чудо - осел, который стоял у входа в цирковой шатер.
Это был очень большой шатер. Расклеенные на грязных кирпичных стенах
окраинных улиц и переулков пестрые афиши, которые в последние недели
привлекали к себе внимание прохожих, объявляли, что это самый большой цирк
шапито в мире и что в нем умещается четыре тысячи человек. Осел, привязанный
к колышку истертой веревкой, стоял прямо на пути толпы, устремлявшейся к
скамьям, которые поднимались амфитеатром перед освещенной ареной. И каждый,
купив билет, неминуемо проходил мимо него. По субботам цирк давал три
представления; таким образом, в этот день мимо осла проходило двенадцать
тысяч человек. Из них по меньшей мере три четверти похлопывали, гладили или
трогали его; значит, в течение дня девять тысяч рук выбивали дробь на теле
осла. Трудно было бы, пожалуй, высчитать, сколько таких шлепков выпадало на
долю осла в течение недели.
Шлепки бывали разные. Иногда они были выражением превосходства, иногда
- нерешительным жестом дружбы. Иногда они означали любовь к собственной
особе. Иногда - любовь к ослам. Порой это был хвастливый шлепок папаши,
желающего произвести впечатление на своего отпрыска, а порой - робкое
поглаживание, преображенное детской фантазией в волшебное приключение.
Мама, которую неудержимо тянул за собой взбудораженный мальчик,
терпеливо ждала, пока он нежно и несмело проводил рукой по ослиному
загривку. Совсем маленькие ребята, сидевшие на плечах у своих сияющих
гордостью отцов, наклонялись к ослу и вцеплялись в его спину своими пухлыми
пальчиками, скребли ему голову, тянули за уши. Дети, пришедшие без
родителей, которые остановили бы их, наспех совершали геройские подвиги:
прислонялись к ослу или терли ему нос, озираясь вокруг в ожидании одобрения.
Иной раз добрые люди пытались впихнуть ослу в рот земляной орех или
леденец, но это им не удавалось, потому что зубы его были крепко сжаты, и,
почувствовав на губах чью-то руку, он резко встряхивал головой.
И каждые десять минут появлялся какой-нибудь Человек, Понимающий в
Ослах.
- А, ослище, - ронял он с такой внушительной фамильярностью, что люди,
собравшиеся было погладить осла, отдергивали руку и поворачивались к
знатоку. Тогда Человек, Понимающий в Ослах, небрежно обвивал





Содержание раздела