Библиотека в кармане -зарубежные авторы

         

Маркович Дан - Ант


Дан Маркович
АНТ
В начале.
1.
- Ефим, сделай ему укол, опять ангина.
- Настоящий мужичок, двенадцать лет, а из задницы волоса растут.
Запах тухлого мяса, тяжелый воздух вокруг него, словно кокон. Редкие
серые волосы с яркой ржавчиной. Купол затылка, веснущатая натянутая до
блеска кожа. Мгновенный резкий удар иглы, рука мастера...
Я думал, он ушел. Перевалился с кровати в коляску, съезжаю в садик. Мы
на даче около Таллинна, второй год после смерти Семена, моего отца.
" Эт-то что за маскарад?"
"Ефим, у него ноги..."
"Что значит ноги? Не понимаю." Подкатился огромным шаром, нагнулся -
"ты что?"
Бухнулся рядом с коляской на мох, все равно в два раза выше меня,
пощупал лодыжки:
- Ноги на месте. Что не ходишь? Лентяй!
- Ефим, оставь его!..
- Не крутись, не мешай... При чем тут ноги? Ходи!
И он быстрым небрежным движением опрокинул коляску на бок. Я выпал и в
страхе пополз по шершавому мху, в ладони злобно впивались шишки.
- Нечего притворяться. Зина, не жалей его!"
Потом, я за деревом, сижу на колком сухом вереске и как сквозь туман
слушаю их спор. Он огромный, из-за живота сидит, нелепо выпрямившись,
головой прислонился к корявой чахлой сосенке. Она - черная тощая курица,
кружит вокруг него, того и гляди, клюнет:
- Уходи, уходи... Ты Исаака погубил, никогда не прощу!..
Он долго карабкался по сосне, цеплялся корявыми ручищами, чтобы встать,
наконец, выпрямился и пошел, спотыкаясь, не оглядываясь...
2.
- Кто он?
- Фельдшер. До войны был гонщик, мотоциклист.
- Ну и запах от него...
- Запах! Во-первых, он умирает, ему почки в лагере отбили. Во-вторых,
он мой первый муж. В-третьих - твой отец.
- Мой отец Семен.
- Нет, до войны Ефим был мой муж. Его сослали, когда пришли русские. А
через три месяца родился ты.
-
3.
Когда мне было пять, я заболел. . Врачи твердили про вирус, а вакцины
тогда еще не было. В Америке, говорят, была, а у нас свое царство. Мать
уверяла, что вирус не при чем, это наследственное, ноги у отца слабое
место. А я-то удивлялся, разве у Семена слабые ноги, на прогулках он был
неутомим. Оказывается, она имела в виду Ефима. Ноги ниже колена почти
перестали расти, костяшки, обтянутые синеватой кожей, на ней то и дело
возникали гнойные ямы. Временами кожа слезает вовсе, и обнажается
бугристое багровое мясо... В 46-ом Семен приволок коляску. Лакированная,
вся в черной коже, в ней сидела его парализованная тетка, еще до войны.
Два больших колеса, обтянутых резиной, крутишь их руками в толстых
кожаных перчатках и продвигаешься. Мать раскричалась - "пусть ползает,
старается", но отнять коляску не решилась, уж очень она понравилась мне.
"Надо же, тоже гонщик..." Ездить было чудесно - быстро, плавно. Я
чувствовал, как меня мчат руки, сам себя везу!. Все хотел сам, это меня и
доконало. Все преодолею, все смогу... Я с шиком мчался, особенно за
городом, на даче, по гравию и даже по морскому берегу, по сырому мелкому
балтийскому песочку... Семен потом жалел, что притащил эту дрянь на
колесах. "Ты его приковал" - говорила мать ... А мне - "не ленись,
вставай..."
4.
Семен умер в 1951ом, когда мне было девять, а коляска осталась моим
верным другом еще на три года. До встречи с Ефимом, первой и последней.
Он вытряс меня из этого убежища, тут же уехал на Чудское, где ему после
ссылки разрешили жить, и через год умер. Тогда не было искусственных
почек, пересадок не делали, и он был обречен. Со смертью его связан
небольшой скандал, который быстро замяли. Он напоследок решил прокатитьс





Содержание раздела