Маркес Габриэль Гарсиа - История Одной Смерти, О Которой Все Знали Заранее
Габриэль Гарсия Маркес
История одной смерти, о которой все знали заранее
Любовная охота
сродни надменной -
соколиной.
Жиль Висенте
В день, когда его должны были убить, Сантьяго Насар поднялся в половине
шестого, чтобы встретить корабль, на котором прибывал епископ. Ему снилось,
что он шел через лес, под огромными смоквами, падал теплый мягкий дождь, и
на миг во сне он почувствовал себя счастливым, а просыпаясь, ощутил, что с
ног до головы загажен птицами. "Ему всегда снились деревья",- сказала мне
Пласида Линеро, его мать, двадцать семь лет спустя вызывая в памяти
подробности злосчастного понедельника. "За неделю до того ему приснилось,
что он один летит на самолете из фольги меж миндальных деревьев, не задевая
за них",- сказала она. У нее была прочная репутация правдивого толкователя
чужих снов, если, конечно, они рассказывались натощак, но в тех двух снах
собственного сына она не угадала рокового предвестья, не заметила она его и
в других снах с деревьями, которые он рассказал ей незадолго до смерти.
Сантьяго Насар тоже не усмотрел дурного знака. Он спал мало и плохо, прямо
в одежде, и проснулся с головной болью и медным привкусом во рту, но счел
это естественными издержками вчерашнего свадебного гулянья, которое
затянулось за полночь. Более того, многие, встретившиеся ему на пути с того
момента, как он вышел из дому в шесть часов пять минут, и до того, как
часом позже был зарезан, точно хряк, припоминают, что выглядел он немного
сонным, однако находился в хорошем настроении и всем им как бы невзначай
заметил, что день прекрасный. Никто, правда, не уверен полностью, что он
имел в виду погоду. Многие сходятся на том, что утро было сияющее, морской
бриз продувал банановые заросли, но это естественный ход мысли, поскольку
дело происходило в хорошем феврале, которые в те времена еще случались.
Однако большинство твердит в один голос, что день был мрачный, небо темное
и низкое, густо пахло затхлой водой, а в минуту самого несчастья накрапывал
дождь, какой накрапывал в лесу, что привиделся Сантьяго Насару во сне. Я
приходил в себя после свадебного гулянья в приюте нашего апостола любви -
Марии Алехандрины Сервантес, и с трудом проснулся, когда колокола уже били
набат, проснулся, решив, что трезвонят в честь епископа.
Сантьяго Насар надел белые льняные некрахмаленые брюки и рубашку, точно
такие же, что были на нем накануне - на свадьбе. Это была его парадная
одежда. Если бы не ожидавшийся епископ, он бы надел костюм цвета хаки и
сапоги для верховой езды, в чем отправлялся каждый понедельник в Дивино
Ростро, животноводческую ферму, которую унаследовал от отца, и теперь
управлял ею очень толково, хотя и без особых доходов. Собираясь на
пастбище, он цеплял к поясу "магнум-357", стальные пули которого, по его
словам, могли перебить хребет лошади. В пору охоты на куропаток он брал с
собой прицельное оружие. В шкафу у него хранились "манлихер-шенауэр-30.06",
голландский "магнум-300", двуствольный "хорнет-22" с телескопическим
прицелом и "винчестер". Он, как и его отец, всегда спал с оружием под
подушкой, но в тот день перед выходом из дому он вынул из револьвера
патроны, а револьвер положил в тумбочку у кровати. "Он никогда не оставлял
его заряженным",- сказала мне его мать. Я это знал и еще знал, что оружие
он держал в одном месте, а патроны - в другом, отдельно, так, чтобы никто,
даже случайно, не поддался искушению пальнуть в доме. Эту мудрую привычку
привил ему отец после того, как однажды утр
