Манн Томас - Отрок Енох
Томас Манн
Отрок Енох
Известна история о том, как машинистка Томаса Манна, перепечатав рукопись
"Былого Иакова", первой части тетралогии "Иосиф и его братья", вернула ее со
словами: "Ну вот, теперь хоть знаешь, как все было на самом деле". "Это была
трогательная фраза, - говорит писатель, оглядываясь на тот анекдотический
эпизод, - ведь на самом деле ничего этого не было. Точность и конкретность
деталей является здесь лишь обманчивой иллюзией, игрой, созданной искусством;
видимостью"... Заметим, однако, что "видимость" эта разрослась в огромный, как
египетская пирамида, труд, который, во многом действительно будучи игрой, не
мог, разумеется, в течение пятнадцати лет его написания держаться на одной
лишь игре и видимости. Мотор и стержень работы над "Иосифом и его братьями"
заключался не только в библейском сюжете, но и в сюжете внутренней жизни
самого Томаса Манна, и свое четырехтомное детище он довел до конца, быть
может, именно потому, что до некоторой степени играл в Иосифа, проецировал на
него свой духовный мир и узнавал собственное призвание в том, как Иосиф своей
судьбой примиряет острейшие противоречия мира и человеческой природы. Томас
Манн, как и библейский Иосиф,- посредник: между возвышенно-абсолютным и
приземленно-конкретным, "честью духа" и "честью плоти", "мирами смерти и
жизни", как сам автор тетралогии определил писательскую задачу. Отражение в
духовных авторитетах прошлого - любимое занятие Томаса Манна, которому он с
безудержной изобретательностью и энтузиазмом предавался в своих произведениях.
Эта игра с отражениями разворачивается не только между романом и его
автором. Она продолжается и в самой четырехчастной эпопее, представляющей
собой огромную систему полупрозрачных зеркал, в которых и сквозь которые видят
себя персонажи "Иосифа и его братьев". Так Иосиф воспринимает своего слугу и
учителя Елиезера, сливающегося своими свойствами и жизненными историями со
слугой Авраама, и смотрит сквозь него "в бесконечную перспективу Елиезеров,
которые все устами Старшего Раба говорят "я". Так или почти так же видит он
прообраз собственной судьбы и предназначения в разных религиях и сказаниях
прошлого, отражаясь в древневосточном Таммузе, египетском Озирисе, греческом
Гермесе и, наконец, в своем дальнем, в буквальном смысле допотопном предке
Енохе, о котором и говорится в представленном здесь фрагменте - главе из
раздела "Иосиф и Вениамин" второго тома тетралогии.
Этот раздел повествует о тех историях, которыми Иосиф потрясал воображение
своего младшего брата, и предшествует рассказу о снах прекрасноликого,
сыгравших в его судьбе столь роковую роль. Начало публикуемого текста, которое
приведено в переводе С. Апта, совпадает с началом главы "Небесный сон" - там
Иосиф рассказывает о сне, в котором он был вознесен на небо. Однако, согласно
Книге Бытия, на небо был вознесен Енох, поэтому он вместе с пророком Илией
почитается в христианской традиции как предвоплощение "восшедшего на небеса"
Христа. Таким образом, глава "Отрок Енох" перекрещивалась с "Небесным сном" и
по-своему дублировала его. Быть может, именно из-за этого Манн не включил
главу про Еноха в книжное издание романа, несмотря на то, что без нее остался
неразъясненным один из первых же эпизодов книги.
Тем не менее в год выхода "Юного Иосифа" (1934) Томас Манн опубликовал
"Отрока Еноха" как отдельную новеллу в еврейском журнале "Dег Могgеn", и с тех
пор глава неоднократно включалась в немецкие собрания и сборники произведени
