Малиновский Ян - На Волне Человека
Ян Малиновский
На волне человека
Ночная мгла начала бледнеть, и в ее глубинах неясно засветились
очертания гор, долины, залива, вползшего в нее. Плескание волн шло с
невидимого моря в долину и доносилось сюда, на нижнюю террасу дома, где
сидели двое мужчин. Солнце должно было вот-вот блеснуть первым лучом.
- Отпуск освобождает от суеты, - говорил один из мужчин. - А когда нет
суеты, хочется размышлять. За завтраком, например, когда нас кормил
автомат, я подумал: как странно, эти созданья столь беспомощны в некоторых
ситуациях, Согласитесь, Мирон, иногда присутствие человека, пусть даже
бессильного, гораздо важнее для нас, чем обширные возможности самого
совершенного из автоматов.
- Пожалуй, так и есть, Эрик, - согласился тот, кого называли Мироном. -
Атавизм порою вспыхивает в нас с такой силой, такие дает результаты,
обеспечить которые машина не в состоянии. Здесь проблема вовлечения,
раскрытия чувств, данных лишь человеку.
- Предел возможностей машины известен всегда, а где предел человека? -
сказал Эрик, пристально вглядываясь в мглистую даль, в неясную
бесконечность, исполненную возможными чудесами и невероятностями.
- Вот почему трудно делать обобщения в области человеческой психики, -
медленно и печально сказал Мирен, будто вспоминая о каких-то личных и
неудачных обобщениях подобного рода. - Ты можешь обмануться в своих
ожиданиях, или, наоборот, тебя вдруг ослепит неожиданная развязка.
Неожиданная, почти неправдоподобная... Собственно, это так сильно и чарует
меня в человеке.
Собеседники замолчали, вспоминая о своем, и легкая волна опять плеснула
шипение газированной пены за перила террасы, а потом прошуршала галькой.
Звезда длинной полосой высветилась на утреннем небосводе. Самолет погудел
турбинами над головой. Ах, хорошо вот так вдалеке от дома, над морем,
которое сейчас поглотит оседающую темноту ночи и покажет себя от золотых
пляжей до горизонта. Хорошо ворошить прошлое, командовать им, резать его
на части и склеивать кадры по своему усмотрению в одну ленту, зритель
которой ты сам один.
- Так вот, - нарушил молчание тот, кого называли Эриком. - Вспомнил я
сейчас одну историю... Рассказать?
Как-то раз к начале моей практики пилотажа антигравитационных
космических кораблей мне предложили отправиться на одну только что
открытую планету. Не раздумывая, я согласился. Лететь предстояло с Гелем,
меня тут же с ним и познакомили. Ну что же. Сдержанный, уравновешенный
ученый. Не особенно разговорчив. Что еще сказать о нем? Такие милые
зеленые глаза, несколько меланхоличные...
Мы стартовали в соответствии с планом. Прилетели к планете, четырежды
облетели ее, изготовили карту. В иллюминаторе была видна серая, скорее
темно-синяя поверхность планеты, мощные хребты гор, пятна красно-бурых
туч. В некоторых местах блестели озера, кое-где курились вулканы. В общем
впечатление создавалось довольно мрачное. Казалось, места для посадки нет.
Наконец, место все-таки нашлось, мы сели. Теперь следовало на гравипланере
отправиться на разведку. Очевидно было, что планомерных исследований на
этой гористой местности не проведешь, но несколько вылазок произвести все
равно следовало.
Вытащили мы планер из корабля, я должен был лететь. "Держись и
возвращайся!" - напутствовал меня Гель. Обычные и в общем-то ординарные
слова для такого случая. Вот так я и отправился в путь.
Я опустил планер на одном из склонов, изрытом глубокими расщелинами, на
каменную полку, разрезающую склон. Укрепив космоплан, я полез
