Макдональд Джордж - Портвейн В Бурю
Джордж Макдоналд
Портвейн в бурю
Перевод С. Лихачевой
Папа, - промолвила моя сестрица Эффи однажды вечером, когда все мы
собрались в гостиной у очага. Поскольку продолжения не последовало,
мало-помалу все взгляды обратились в ее сторону. Эффи сидела молча, вышивая
уголок батистового платочка; похоже, словечко вырвалось у нее неосознанно.
Для начала зимы ночь выдалась весьма холодная. Отец рано вернулся
домой, и мы отужинали пораньше, чтобы насладиться долгим вечером в кругу
семьи: то была годовщина родительской свадьбы, а для нас - самый домашний из
праздников. Отец восседал в кресле у дымохода, с кувшином бургундского, а
матушка устроилась рядом с ним, и изредка отпивала из его бокала.
Эффи шел девятнадцатый год; остальные были моложе. О чем она думала, в
ту пору мы понятия не имели, хотя сейчас догадались бы без труда. Но вдруг
она подняла голову и, заметив, что все глаза устремлены на нее, опомнилась
или заподозрила неладное - и зарумянилась, словно роза.
- Ты ко мне обратилась, Эффи. Что такое, родная?
- Ах, да, папочка! Я хотела спросить, не расскажешь ли ты нам
сегодня... историю о том, как ты...
- Да, милая?
- О том, как ты...
- Я слушаю, милая.
- Ну, про вас с мамочкой.
- Да, понимаю! Про то, как я заполучил вашу мамочку вам в матери. Да. Я
заплатил за нее дюжину портвейна.
Мы хором воскликнули: "Папа!" - а матушка рассмеялась.
- Расскажи, расскажи! - раздался всеобщий крик.
- Хорошо, расскажу, - отозвался отец. - Однако следует начать с самого
начала. И, наполнив бокал бургундским, он повел рассказ:
- В раннем детстве, насколько я себя помню, я жил с отцом в старинном
загородном поместье. Усадьба принадлежала не отцу, но его старшему брату,
который в ту пору плавал капитаном на корабле с семьюдесятью четырьмя
пушками. Он любил море больше жизни, и, судя по всему, до поры до времени ни
одна дама не могла выдержать соперничества с его кораблем. Во всяком случае,
дядюшка оставался холостяком.
Моей матушки вот уже несколько лет как не было в живых, а здоровье отца
оставляло желать лучшего. Отец никогда не отличался избытком силы, а после
смерти матери стал таять и чахнуть от горя (хотя в ту пору я был слишком
мал, чтобы это заметить). Сейчас я вам об отце рассказывать не стану,
поскольку к моей истории все это отношения не имеет.
Когда мне исполнилось пять, доктора посоветовали ему покинуть Англию.
Усадьба перешла в распоряжение доверенного лица для сдачи внаем - по крайней
мере, так мне кажется, - а отец увез меня на Мадейру, где вскорости умер.
Слуга доставил меня домой; дядя меня отправил в пансион, оттуда - в Итон, а
затем - в Оксфорд.
Я еще не успел закончить курса наук, а дядя мой уже дослужился до
адмирала. За год до того, как я закончил Оксфорд, он женился на леди
Джорджиане Торнбери, овдовевшей даме с единственной дочерью от первого
брака. Так что дядюшка распрощался с морем, хотя, смею заметить, крайне
неохотно, и поселился с женой в родной усадьбе >в том самом доме, где
родился и я, и который принадлежал нашему семейству на протяжении многих
поколений и где сейчас живет наш кузен.
Новобрачные прибыли в Кулвервуд поздней осенью, и не успели толком
обосноваться, как дядюшка уже написал мне письмо, приглашая меня
отпраздновать Рождество в фамильном гнезде. Здесь-то и начинается мой
рассказ.
Странные чувства владели мною, когда я переступил порог дома. Взгляду,
привыкшему к современной безликой заурядности, старинный особняк казался
исполненным горделивого величия. Од
