Макбейн Эд - Первое Обвинение
Эд МАКБЕЙН
ПЕРВОЕ ОБВИНЕНИЕ
Он сидел в полицейском фургоне, подняв воротник кожаной куртки. Серебряные
заклепки резко выделялись на фоне черной кожи. Ему было семнадцать. Волосы
спадали темной копной. Он ходил с высоко поднятой головой. Знал, что у него
хороший профиль. Рот - одна упрямая линия, тонкая, словно лезвие складного
ножа, готового при малейшей провокации раскрыться, будто надавили на потайную
кнопку. Руки глубоко засунуты в карманы куртки, а в серых глазах замерло
возбуждение, почти праздничное волнение. Он пытался убедить себя, что у него
лишь небольшие неприятности, но ничего не получалось. Он постепенно спускался
до отрицания очевидного, словно по спирали, которая медленно вращалась в
тумане пережитого: страха, когда фонарик полицейского остановился на нем;
слепой паники, когда он бросился бежать; возмущения, когда твердая рука
полицейского сомкнулась на рукаве его кожаной куртки; презрения, когда копы
заталкивали его в патрульный фургон, а потом упрямства, когда его
регистрировали в местном полицейском участке.
Дежурный сержант-ирландец оглядел его с любопытством и в то же время со
странным отчуждением во взгляде.
- В чем дело, толстый? - дерзко спросил он. Сержант уставился на него
тяжелым взглядом.
- Заприте его на ночь, - последовал его приказ. Он проспал ночь в камере
предварительного заключения полицейского участка и проснулся в том же странном
возбуждении, пульсирующем в его тощем теле. Из-за этого возбуждения он никак
не мог убедить себя в том, что у него неприятности. Неприятности, черт побери!
Конечно, неприятности случались и раньше, но тогда он не испытывал ничего
подобного. Сейчас совсем другое дело: похоже на праздник. Словно тебя
посвятили в какое-то тайное общество в каком-то секретном месте. Его презрение
к полиции выросло еще сильнее, когда ему отказали в бритье после завтрака. Ему
только семнадцать, но у него росла на удивление замечательная борода. Мужчине
же необходимо бритье по утрам, черт побери! Но из-за нереальности
происходящего даже борода добавила ему отчаяния, придавая зловещий вид. Что ж,
у него неприятности, но неприятности романтические, и он окружал их ореолом
лжи, в которую верил сам. Он считал себя каким-то сказочным героем. Его час
пробил! Его поймали и посадили за решетку. Ему нужно было бы испугаться, но
вместо страха он испытывал лишь странное возбуждение.
В камере с ним находился еще один заключенный, парень, который, как и он,
провел ночь в кутузке. Парень этот - явно бродяга, от него разило дешевым
вином, но он был единственным собеседником.
- Эй! - сказал он.
Сосед по камере поднял глаза.
- Это ты мне?
- Ага. Что с нами будет дальше?
- Предварительное слушание, сынок, - ответил бродяга. - Это твой первый
случай?
- Меня поймали в первый раз, - уточнил он вызывающе.
- Все правонарушители сперва проходят предварительное слушание, - пояснил
ему товарищ по несчастью. - Так же, как и совершившие уголовно наказуемые
деяния. Ты совершил уголовно наказуемое деяние?
- Ага, - сказал он, надеясь, что его ответ прозвучал достаточно
безразлично.
Интересно, за что посадили сюда этого бездельника? За то, что спал на
скамейке в парке?
- Ну, значит, тебе придется пройти предварительное слушание. Они соберут
сюда своих ребят, чтобы на тебя полюбоваться. Чтобы детективы запомнили твою
физиономию на всякий случай. Тебя выведут на сцену, прочитают обвинение, а
главный начнет засыпать тебя вопросами. Как тебя зовут, сынок?
- А тебе-то какое дело?!
