Макбейн Эд - Обычная Работа
Эд МАКБЕЙН
ОБЫЧНАЯ РАБОТА
I. ТЕНЬ НОЧИ
Новый день приходит здесь на смену старому совершенно незаметно.
Подобравшись к полуночи, всего лишь на минуту замирает на циферблате
висящих на стене часов минутная стрелка, потом еще минуту она указывает
людям, что наступила полночь, а потом стрелка сразу же перескакивает на
новый день. Начинаются предутренние часы, но никто на это не обращает
внимание. Старый кофе в размокших бумажных стаканчиках и сейчас на вкус
точно такой же, каким был тридцать секунд назад, неровный ритм пишущих
машинок не сбивается ни на секунду, а пьяный, сидящий у противоположной
стены, продолжает орать, что мир этот погряз в грубости и хамстве. Даже
сигаретный дым, который столбом поднимается к циферблату часов, не успел бы
развеяться за те мгновения, что отделяют старый день, отлетевший в никуда,
от нового, пришедшего из ниоткуда. Звонит телефон.
Люди, собравшиеся в этой комнате, привычно включены в старую и
испытанную временем рутину. Однако рутина на то и рутина, чтобы ее не
замечали, а если бы кому-нибудь удалось глянуть на нее свежим взглядом, то
сразу же стало бы заметно, что выглядит она столь же мрачно, как и сама эта
комната с прожженными сигаретами столами, со стенами, разукрашенными
застаревшими пятнами, сквозь которые проглядывает местами облезлая зеленая
краска, возможно, бывшая когда-то яркой и веселой. Комната эта вполне могла
быть конторой пришедшей в упадок страховой компании, если бы не вид
упрятанных в кобуру пистолетов, пристегнутых к поясным ремням, висящим на
спинках деревянных стульев, тоже выкрашенных зеленой краской, но чуть
потемнее той, что на стенах. Мебель здесь допотопная, машинки допотопные,
да и сам дом выглядит допотопно, - и все это, по-видимому, справедливо,
поскольку собравшиеся здесь люди посвятили себя одной из самых допотопных
профессий, которая, правда, некогда считалась весьма почетной. Все они -
стражи закона. Или, выражаясь словами пьяницы, который все еще продолжал
изощряться в эпитетах из-за зарешеченной выгородки на дальнем конце
комнаты, гнусные и продажные гады, то есть полицейские. А телефон все не
умолкает.
Щупленькая девушка, которая лежала в аллее за зданием театра, была
одета в белый плащ с поясом, и плащ этот весь намок от крови. Кровь была и
на асфальте дорожки, и на металлической двери пожарного выхода, и на лице
девушки, и на ее спутанных светлых волосах, и на мини-юбке, и на сиреневых
колготках, обтягивающих ее тонкие стройные ноги. Неоновая вывеска на
противоположной стороне улицы окрашивала эту абсолютно необходимую для
поддержания жизни жидкость то в зеленый, то в оранжевый цвета, и поэтому
кровь, бьющая фонтанчиком из глубокой ножевой раны на груди, казалась
каким-то странным и мрачным ночным цветком, темным и сочным, который
вспыхивал то красным, то зеленым, то оранжевым цветом, подчиняясь ритму
неоновой мигалки. Фантастический этот цветок скоро сник, но кровь, однако,
струилась весьма обильно. Девушка приоткрыла рот, попыталась что-то
сказать, но в этот момент раздался вой сирены приближающейся машины "скорой
помощи", поэтому показалось, что вой этот вырвался из ее уст. Кровь тем
временем остановилась, но вместе с ней вытекла и последняя капелька
жизненных сил, глаза девушки закатились. Детектив Стив Карелла отвернулся
от нее и увидел бегущих от машины санитаров с носилками. Он сказал им, что
девушка уже умерла.
- Мы добрались сюда за семь минут, - сказал один из санитаров.
- Никто вас ни в чем не винит, -
