Л'Энгль Мадлен - Бедный Маленький Суббота
Мадлен Л'ЭНГЛЬ
Бедный Маленький Суббота
Если ведьма сама не причиняет зла, то зло причиняют ей.
Ведьма жила в отдаленном заброшенном фермерском доме, и
никто не знал о ней, кроме меня. В маленьком шумном городке
на юге Джорджии, где я жил мальчишкой, никто понятия не
имел, что, если идти по пыльной главной улице до конца (там,
где почта), а потом повернуть налево и еще немного пройти до
заржавленных железных ворот у входа к фермерскому дому, то
можно увидеть такое, от чего глаза на лоб полезут. Мне выпа-
ла удача это узнать. А может быть, и неудача. Может быть,
ведьма хотела, чтобы я узнал это из-за Александры. Но теперь
я жалею, что все так случилось, потому что и ведьма, и Алек-
сандра ушли навсегда, и это намного хуже, чем если бы я их
вовсе не знал.
В фермерском доме никто не жил со времен гражданской вой-
ны, когда полковник Лондермейн был убит, а Александра Лон-
дермейн, его молодая жена-красавица, повесилась на люстре в
бальном зале. Незадолго до моего рождения какие-то северяне
купили его, но через несколько лет перестали приезжать - как
поговаривали, из-за того, что там нечисто. Каждые пару лет
компании мальчишек или мужчин делали попытки проникнуть в
дом, но он был так неприступен, что мало-помалу городок ут-
ратил к нему интерес. Никто не перелезал через эту стену и
не бродил по этому парку, кроме меня.
Я часто приходил туда летом, когда во время приступов ма-
лярии было уже невыносимо лежать на железной кровати в ком-
нате с мухами, жужжащими вокруг лица, или в гамаке на крыль-
це, слыша визг и смех играющей малышни, будто намеренно
дразнившей меня. Головная боль не давала мне читать и поэто-
му, волоча загорелые босые ноги по пыли, в истрепанной соло-
менной шляпе, якобы защищавшей меня от солнца, я тащился на
дорогу, то обливаясь потом, то дрожа. Иногда казалось, что
прошла вечность, когда я наконец добирался до железных во-
рот, у которых кирпичная кладка была намного ниже. Часто я
лежал, задыхаясь, на высокой колючей траве несколько минут,
пока не набирался сил, чтобы перелезть через стену и призем-
литься на внутренней стороне.
Внутри было прохладнее. Лихорадка у меня была со стран-
ностями - в тени меня трясло меньше, чем дома, где о стену
или даже пол можно было обжечься. В парке росло множество
дубов, они разрослись сами по себе, и под их зеленым укрыти-
ем всегда была тень. Земля была покрыта сухой листвой, мяг-
кой и прохладной, и, когда я падал на спину и смотрел вверх,
шатер из листьев оказывался таким плотным, что иногда я даже
не видел неба. Лучи, которым удавалось пробраться, теряли
свою безжалостную яркость и ложились мягкими желтыми полос-
ками, которые не жгли.
Однажды после обеда в адскую жару, которая у нас обычно
начивается в сентябре и изматывает до предела, я отправился
на ферму. Зной клубился, волнами поднимаясь с дороги. Смот-
реть сквозь него - все равно что через неровную стеклянную
пластинку. Грунтовая дорога была настолько горячей, что про-
жигала даже мои задубелые пятки, а впереди подымались тучи
пыли, смешиваясь с клубами зноя. Я думал, что никогда не до-
берусь до фермы. Пот заливал мне глаза, но это был холодный
пот; меня колотило так, что зуб не попадал на зуб. Когда,
наконец, мне удалось рухнуть в свою зеленую кровать, меня
охватил жесточайший приступ малярии - несмотря на дополни-
тельную дозу хинина и антималярийный препарат 666, которые
утром дала мне мама. Я крепко зажмурил глаза, вцепился в
траву руками и зубами, дожидаясь,
