Лондон Джек - 'фома Гордеев'
Джек ЛОНДОН
"ФОМА ГОРДЕЕВ"
Статья
Перевод с английского М. Урнова
"Фома Гордеев" - большая книга; в ней не только простор России, но и
широта жизни. В нашем мире рынков и бирж, в наш век спекуляций и сделок из
каждой страны доносятся страстные голоса, требующие жизнь к ответу. В
"Фоме Гордееве" свой голос подымает русский, ибо Горький - подлинно
русский в своем восприятии и понимании жизни. Характерные для русских
самонаблюдение и углубленный самоанализ свойственны и ему. И, как у всех
русских собратьев Горького, его творчество насыщено горячим, страстным
протестом. И это не случайно. Горький пишет потому, что у него есть что
сказать миру, и он хочет, чтобы слово его было услышано. Из его стиснутого
могучего кулака выходят не изящные литературные безделушки, приятные,
усладительные и лживые, а живая правда, - да, тяжеловесная, грубая и
отталкивающая, но правда.
Он поднял голос в защиту отверженных и презираемых, он обличает мир
торгашества и наживы, протестует против социальной несправедливости,
против унижения бедных и слабых, против озверения богатых и сильных в
бешеной погоне за влиянием и властью. Весьма сомнительно, чтобы средний
буржуа, самодовольный и преуспевающий, мог понять Фому Гордеева. Мятежные
чувства, владеющие им, не волнуют их кровь. Им не понять, почему этот
человек, такой здоровяк и богач, не мог жить так, как живут люди его
класса, - деля свое время между конторой и биржей, заключая темные сделки,
разоряя конкурентов и радуясь неудачам своих собратьев. Казалось бы, чего
легче жить вот так, в полном благополучии, окруженным почетом и уважением,
и умереть в положенный час. "Однако, зачем наживать и грабить, - как
всегда грубо перебьет Фома, - когда все равно умрешь и обратишься в прах,
сколько ни грабь?" Но буржуа не поймет его. Не понял его и Маякин,
сокрушаясь о своем заблудшем крестнике.
"Что вы все хвалитесь? - говорит ему в упор Фома. - Чем тебе
хвалиться? Сын-то твой где? Дочь-то твоя - что такое? Эх, ты... устроитель
жизни! Ну, умен ты, все знаешь; скажи - зачем живешь? Не умрешь, что ли?
Что ты сделал за жизнь? Чем тебя помянут?.."
Маякин молчит, не находит ответа, но слова эти не волнуют и не
убеждают его.
Унаследовав яростный, бычий нрав отца и кроткое упрямство и
беспокойный дух матери, Фома, гордый и мятежный, презирает эгоистическую,
корыстолюбивую среду, в которой он родился. Игнат, его отец, Маякин, его
крестный, и вся орда преуспевающих торгашей, которые поют гимны силе и
прославляют свободу жестокой конкуренции, не могут переубедить его.
"Зачем? - спрашивает он. - Это кошмар - не жизнь! К чему она? Что все это
значит? А что там, внутри? И зачем оно, то, что там, внутри?"
"Жалеть людей надо... это ты хорошо делаешь! - говорит Игнат юному
Фоме. - Только - нужно с разумом жалеть... Сначала посмотри на человека,
узнай, какой в нем толк, какая от него может быть польза? И ежели видишь -
сильный, способный к делу человек, - пожалей, помоги ему. А ежели который
слабый, к делу не склонен - плюнь на него, пройди мимо. Так и знай -
который человек много жалуется на все, да охает, да стонет - грош ему
цена, не стоит он жалости, и никакой пользы ты ему не принесешь, ежели и
поможешь..."
Таков принцип откровенного и воинствующего торгашества,
провозглашенный между двумя рюмками водки. Но вот говорит Маякин,
вкрадчиво и без издевки:
"А кто есть нищий? Нищий есть человек, вынужденный судьбой напоминать
нам о Христе, он брат Христов, он колокол господень и звонит
