Лессинг Дорис - Повесть О Двух Собаках
ДОРИС ЛЕССИНГ
Повесть о двух собаках
Нам и в голову не приходило, что завести вторую собаку будет так сложно, и
виной тому оказались особенности отношений в нашем семействе. Уж чего на
первый взгляд проще - взять щенка, раз было решено: "Джоку не с кем играть,
нужна еще одна собака, а иначе он так и будет пропадать у негров в поселке и
хороводиться с их шелудивыми псами". Все наши соседи держали у себя в усадьбах
собак, от которых можно было взять прекрасного породистого щенка. У каждого
негра-работника жила во дворе тощая, всегда голодная животина, с которой
хозяева ходили на охоту, чтобы хоть иногда раздобыть себе мяса. Случалось,
щенята от этих бедолаг попадали в господские усадьбы и там не могли ими
нахвалиться. Услышав, что мы хотим завести еще одну собаку, местный плотник
Джейкоб привел нам щеночка, он весело скакал у крыльца на веревке. Но родители
вежливо отказались - мама сочла, что этот живой рассадник блох неподходящая
компания для нашего Джока, хотя нас-то, детей, щеночек привел в восторг.
Сам Джок был помесь немецкой овчарки, родезийской овчарки и еще, кажется,
терьера. От них-то ему и достались темные бока и спина, длинная грустная морда
и маленькие нахальные уши. Что и говорить, чистопородными статями он
похвастать не мог, достоинства его заключались в благородстве, оно было ему и
в самом деле присуще. Но еще больше преувеличивалось мамой, которая перенесла
на этого пса всю свою любовь, когда уехал учиться брат. Теоретически хозяином
Джока считался он. Только зачем дарить мальчику собаку, если он через
несколько дней уедет в город учиться и будет жить там и осень, и зиму, и
весну? Да затем, чтобы заполнить пустоту, которая образуется после его
отъезда. Бедная наша мама, дети всегда были от нее далеко - ведь детям
фермеров неизбежно приходится уезжать в город, когда приходит время идти в
школу. Трепля Джока по маленьким чутким ушам, она ворковала: "Милый мой Джок!
Славный ты мой пес! Такой умный, хороший, да, Джок, да, ты у меня очень, очень
хороший!.." Отец не выдерживал:
- Ради бога, мать, не порти нам пса! Это же тебе не комнатная собачка, не
болонка какая-нибудь, это сторожевой пес, ему место во дворе.
Мама ничего ему не отвечала, на лице у нее появлялось такое знакомое
выражение непонятого страдания, она еще ниже наклонялась к Джоку, прямо щекой
к его быстрому розовому язычку, и продолжала причитать:
- Бедненький Джок, да, да, да, бедненькая собачка! Кто сказал, что ты
сторожевой пес, кто сказал, что тебе место во дворе? Ты моя хорошая
собаченька, ты у меня такой маленький, несмышленый.
Против этого возмущался брат, возмущался отец, возмущалась я. Все мы в
свое время не пожелали быть "маленькими и несмышлеными", каждый по-своему
взбунтовался и вырвался из-под ее опеки, и сейчас нам тошно было видеть, как
сильного и здорового молодого пса превращают в хлипкого неженку, как когда-то
пытались превратить нас. Впрочем, в глубине души все мы были довольны,
отчетливо сознавая это и мучась сознанием вины, что на Джока теперь изливается
вся забота матери, у которой была болезненная потребность опекать и защищать
"маленьких и несмышленых".
Мы все время ощущали ее укор. Когда мама склонялась грустным лицом к
животному и гладила его своими тонкими белыми руками в кольцах, которые
соскальзывали с ее пальцев, и приговаривала: "Джок, собаченька, ты у меня
такой благородный", мы с отцом и братом начинали задыхаться от возмущения, нам
хотелось вырвать у нее Джока и пустить его носиться
