Лем Станислав - 'робинзонады'
Станислав Лем
"Робинзонады"
"LES ROBINSONADES" par Marcel Coscat (Ed. du Seuil - Paris)
Вслед за "Робинзоном" Дефо появился на свет куцый швейцарский Робинзон
для детского чтения и еще целое множество инфантилизованных вариантов
жизни без людей; несколько лет назад парижская "Олимпия", идя в ногу со
временем, выпустила "Сексуальную жизнь Робинзона Крузо", пошлую книжонку,
автора которой можно и не называть, он скрыт под одним из псевдонимов,
являющихся собственностью издателя, который нанимает литературных
поденщиков с очевидными целями. Но "Робинзонад" Марселя Коски стоило
дожидаться. В них изложена светская жизнь Робинзона Крузо, его
общественно-благотворительная деятельность, его изнурительная,
многотрудная и многолюдная жизнь, поскольку речь идет о социологии
одиночества - о масс-культуре необитаемого острова, под конец романа
просто битком набитого народом.
Произведение господина Коски, как вскоре становится ясно читателю, не
является перепевом уже имевшихся версий и не носит коммерческого
характера. Автора не занимает ни сенсация, ни порнография безлюдья, он не
направляет похоть потерпевшего на пальмы с волосатыми кокосами, на рыб,
коз, топоры, грибы, колбасы, снятые с разбившегося корабля. В этой книге,
вопреки версии "Олимпии", Робинзон не предстает перед нами разнузданным
самцом, который, подобно фаллическому единорогу, топча кусты, сминая
заросли сахарного тростника и бамбука, насилует песчаные пляжи, горные
вершины, воды залива, пронзительные крики чаек, гордые тени альбатросов
или пригнанных к берегу штормом акул. Тот, кто ждал от книги чего-нибудь в
этом роде, не найдет здесь пищи для распаленного воображения. Робинзон
Марселя Коски - это логик в чистом виде, крайний конвенционалист, философ,
сделавший из теории выводы, настолько далеко идущие, насколько возможно, а
крушение корабля - трехмачтовой "Патриции" - распахнуло перед ним ворота,
разорвало путы, приготовило лабораторную аппаратуру для эксперимента,
поскольку это событие дало ему возможность постичь собственную суть, не
искаженную присутствием других людей.
Серж Н., осознав свое положение, не столько покорно примиряется с ним,
сколько решает сделаться подлинным Робинзоном и начинает с принятия этого
имени, что вполне рационально, поскольку прежняя жизнь уже не имеет для
него никакого смысла.
Судьба потерпевшего кораблекрушение со всеми ее житейскими невзгодами и
так достаточно сурова, ее не стоит отягощать напрасными усилиями памяти,
взыскующей утраченного. Мир, в который ты попал, нужно устроить
по-человечески. Новый Робинзон господина Коски лишен каких бы то ни было
иллюзий; ему известно, что герой Дефо - вымысел, а его реальный прототип -
моряк Селькирк, спустя много лет случайно обнаруженный командой какого-то
брига, оказался существом, совершенно потерявшим человеческий облик,
вплоть до утраты речи. Робинзон Дефо сохранил себя не благодаря Пятнице -
тот появился слишком поздно, - а потому, что добросовестно рассчитывал на
общество, правда, суровое, но зато лучшее из всех возможных для
пуританина, а именно самого Господа Бога. Этот сотоварищ внушил ему
строгий педантизм в поведении, упорное трудолюбие, стремление постоянно
соотносить свои деяния с собственной совестью и особенно ту чистоту и
скромность, которая так раззадорила автора из парижской "Олимпии", что он
обошелся с ней столь своевольно.
Серж Н., или Новый Робинзон, ощущая в себе некие творческие силы, знает
заранее, что одного во всяком случае ему не
