Лем Станислав - Провокация
Станислав Лем
Провокация
Слава Богу, заметил кто-то, что эту историю геноцида написал немец,
иначе бы автору не избежать обвинений в германофобии. Я так не думаю. То
обстоятельство, что "окончательное решение еврейского вопроса" в третьем
рейхе лежит на совести немцев, для автора-антрополога - маловажная
частность процесса, не сводимого ни к немецким убийцам, ни к
жертвам-евреям. Уже немало говорено о мерзости современного человека. Наш
автор, однако, решил покончить с ним раз навсегда, пригвоздив его так,
чтобы он уже не поднялся. Асперникус (имя, заставляющее вспомнить
Коперника) решил, по примеру своего предшественника-астронома, совершить
переворот в антропологии зла. Насколько это ему удалось, читатель пусть
судит сам, познакомившись с изложением обоих томов его исследования.
Том первый, как и положено столь обширному замыслу, открывается
рассмотрением отношений, существующих в мире животных. Автор начинает с
хищников, которые должны убивать, чтобы жить. Он подчеркивает, что хищник,
особенно крупный, убивает не больше, чем это нужно ему самому и свите его
"сотрапезников" (комменсалов), ведь, как известно, любого хищника окружает
свита из более слабых животных, питающихся остатками его добычи.
Нехищники агрессивны только в период течки. Но смертельный исход
схватки самцов из-за самки - исключение. Убийство, совершаемое без всякой
корысти, - в природе явление крайне редкое; сравнительно чаще оно
встречается среди одомашненных животных.
Человек - дело совершенно другое. По летописным свидетельствам, военные
столкновения с древнейших времен заканчивались резней побежденных. Мотивы
обычно были практические: уничтожая противника, и даже его потомство,
победитель предохранял себя от возмездия. Такого рода резня совершалась
вполне открыто и даже демонстративно; корзины отрубленных конечностей и
гениталий украшали триумфальное шествие победителей в качестве
доказательств победы. И это право сильного в древности никем не
оспаривалось. Убивать побежденных на месте или же обращать их в рабство -
зависело от чисто практических соображений.
Асперникус на обширном материале показывает, как в практику ведения
войн постепенно вводились ограничения, зафиксированные в рыцарских
кодексах; впрочем, в гражданских войнах эти ограничения не соблюдались:
недобитый внутренний враг опаснее внешнего, и еретиков-катаров католики
преследовали ожесточеннее, чем сарацинов.
Число ограничений мало-помалу росло, пока наконец не появились
соглашения типа Гаагской конвенции. Их суть сводилась к тому, что военный
триумф и истребление побежденных разъединяются навсегда. Первый ни в коем
случае не может повлечь за собой второе. Это разъединение рассматривалось
как прогресс в этике военных конфликтов. Массовые убийства случались и в
Новое время, но в них мы не видим уже ни архаической демонстративности, ни
осязательных выгод для истребляющей стороны. Тут Асперникус переходит к
анализу доводов, выдвигавшихся в разное время в оправдание геноцида.
В христианском мире выставлять подобные доводы стало делом обычным.
Следует, впрочем, добавить, что ни колониальные экспедиции, ни захват
африканских рабов, ни (задолго до этого) освобождение Гроба Господня, ни
покорение государств южноамериканских индейцев не совершались под лозунгом
геноцида как такового: речь шла о рабочей силе, крещении язычников или
присоединении заморских земель, и резня туземцев была лишь ступенькой к
достижению цели. Однако в истории геноцидов прослеживаетс
