Лем Станислав - Профессор А Донда
Станислав Лем
Профессор А.Донда
Из воспоминаний Ийона Тихого
Эти строки я пишу на глиняных табличках, сидя перед своей пещеркой.
Раньше я часто задумывался, как же это делалось в Вавилоне, но никак не
мог предположить, что мне самому придется этим заняться. Тогда, наверное,
глина была лучше, а может быть, клинопись больше подходит для такого
случая.
У меня глина то расплывается, то крошится, но все равно это лучше, чем
царапать известняком по сланцу, - с детства не переношу скрежета. Теперь я
уже не стану называть первобытную технику примитивной. Прежде чем уйти,
профессор долго наблюдал, как я мучаюсь, высекая огонь, а после того как я
сломал поочередно консервный ключ, наш последний напильник, перочинный нож
и ножницы, он заметил, что доктор Томпкинс из Британского Музея сорок лет
назад попробовал вручную изготовить обыкновенный скребок, какие делали в
каменном веке, но только вывихнул себе запястье и разбил очки. Профессор
добавил еще что-то о презрительном высокомерии, с которым мы привыкли
смотреть на своих пещерных предков. Он прав. Мое новое жилище убого,
матрас совсем сгнил, а из артиллерийского бункера, где мы, было, так
хорошо устроились, нас выгнала старая больная горилла, которую черт принес
из джунглей. Профессор утверждает, что горилла нас совсем не выселяла. Это
тоже правда - она не проявляла агрессивности, но меня нервировали ее игры
с гранатами. Может быть, я и попытался бы ее прогнать - я заметил, что она
боялась красных банок с консервированным раковым супом, их там еще много
осталось, - но боялась она их не то чтобы очень сильно, а кроме того,
Марамоту, который теперь открыто признается в шаманстве, заявил, что узнал
в обезьяне душу своего дяди, и запретил нам ее раздражать. Мне очень жаль
бункера; когда-то он служил одним из пограничных укреплений между
Гурундувайю и Лямблией, но теперь солдаты разбежались, а нас выкинула вон
обезьяна. Я все время невольно прислушиваюсь, потому что забавы с
гранатами добром не кончаются, но пока слышны только стоны объевшихся
урувоту и ворчание того павиана с подбитым глазом, про которого Марамоту
говорит, что это не простой павиан, но если я не буду делать глупостей, то
и он, наверное, тоже не перейдет к действиям.
Порядочная хроника должна иметь датировку. Я знаю, что конец света
наступил сразу после периода дождей. С тех пор прошло несколько недель, но
я не могу сказать, сколько именно, потому что горилла отняла у меня
календарь, в котором я записывал важнейшие события - сначала чернилами, а
когда они кончились - раковым супом.
Профессор убежден, что это вовсе не конец света, а только конец нашей
цивилизации. Я вынужден с ним согласиться, ибо нельзя события таких
размеров мерить своими личными неудобствами. Ничего страшного не
произошло, - говорил поначалу профессор и предлагал Марамоту и мне
что-нибудь спеть, однако, когда у него кончился табак, он потерял душевное
спокойствие и после попытки набить трубку кокосовыми волокнами отправился
в город за новым табаком, хотя вполне представлял себе, чем грозит в
теперешних условиях такое путешествие. Не знаю, увижу ли я его
когда-нибудь. Тем более я обязан оставить его жизнеописание потомкам,
которым предстоит возродить цивилизацию. Моя судьба сложилась так, что я
вблизи мог наблюдать выдающихся личностей эпохи, и кто знает, не будет ли
Донда признан первым среди них. Но сначала надо объяснить, как я оказался
в африканском буше, который сейчас стал ничьей землей.
Мои достижения на нив
