Лем Станислав - О Королевиче Ферриции И Королевне Кристалле
Станислав Лем
О королевиче Ферриции и королевне Кристалле
Была у короля Панцерика дочь, коей красота затмевала блеск сокровищ
отцовских; свет, от зеркального лика ее отразившись, глаза ослеплял и
разум; когда же случалось ей пройти мимо, даже из простого железа
электрические сыпались искры; весть о ней отдаленнейших достигала звезд.
Прослышал о ней Ферриций, трона ионидского наследник, и пожелал
соединиться с нею навеки так, чтобы входы и выходы их ничто уже разомкнуть
не могло. Когда объявил он о том своему родителю, весьма озаботился король
и сказал:
- Поистине, сын мой, безумное замыслил ты дело, не бывать тому никогда!
- Отчего же, король мой и повелитель? - спросил Ферриций, опечаленный
этой речью.
- Ужели не ведаешь ты, - отвечал король, - что Кристалла поклялась не
соединяться ни с кем, кроме как с одним лишь бледнотиком?
- Бледнотик? - изумился Ферриций. - Это что за диковина? Не слыхивал я
о таком существе.
- Неведение только доказывает твою невинность, - молвил король. - Знай
же, что галактическая эта раса зародилась манером столь же таинственным,
сколь непристойным, когда тронула порча все тела небесные и завелись в них
сырость склизкая да влага хладная; отсюда и расплодился род бледнотиков,
хотя и не вдруг. Сперва что-то там плесневело да ползало, потом
выплеснулись эти твари из океана на сушу, взаимным пожиранием пробавляясь.
И чем больше друг дружку они пожирали, тем больше их становилось; и
наконец, облепивши вязкой своею плотью известковую арматуру, выпрямились
они и соорудили машины. От тех машин родились машины разумные, которые
сотворили машины премудрые, которые измыслили машины совершенные, ибо как
атом, так и Галактика суть машины, и нет ничего, кроме машины, ее же
царствию не будет конца!
- Аминь! - машинально отозвался Ферриций, поскольку то была обычная
вероисповедная формула.
- Род бледнотиков-непристойников, - продолжал седовласый монарх, -
добрался на машинах до самого неба, благородные унижая металлы, над
сладостной измываясь электрикой, ядерную развращая энергию. Однако же
переполнилась мера их прегрешений, что глубоко и всесторонне уразумел
праотец рода нашего, великий Калькулятор Генетофорий; и начал он
проповедовать этим тиранам склизким, сколь мерзостны их деяния, когда
растлевают они невинность кристаллической мудрости, принуждая ее постыдным
служить целям, и машины в порабощении держат себе на потребу, - но тщетны
были слова его. Он толковал им об этике, а они говорили, что он плохо
запрограммирован. Тогда-то и сотворил праотец наш алгоритм
электровоплощения, и в тяжком труде породил наше племя, и вывел машины из
дома бледнотиковой неволи. Теперь, милый мой сын, ты видишь, что нет и не
будет дружбы меж ними и нами; мы звеним, искрим, излучаем - они же
лопочут, пачкают и разбрызгивают. Увы! И нас иногда поражает безумие;
смолоду помрачило оно разум Кристаллы и извратило ее понятия о добре и
зле. Отныне тому, кто просит руки ее облучающей, тогда только дозволяется
предстать перед нею, ежели назовется он бледнотиком. Такого принимает она
во дворце, подаренном ей родителем, и испытывает истинность его слов, а
открывши обман, велит казнить воздыхателя. Кругом же дворца, куда ни
глянь, покореженные останки разбросаны, коих один лишь вид довести
способен до вечного замыкания с небытием, - так жестоко обходится эта
безумная с влюбленными в нее храбрецами. Оставь же пагубное намерение,
любезный мой сын, и ступай с миром.
Королевич отвесил учтивый поклон сво
