Лем Станислав - Мнимая Величина
Станислав Лем
Мнимая величина (предисловие)
Искусство писания предисловий давно уже требует прав гражданства. Да и сам
я давно хотел отдать должное порабощенному слову, которое о себе молчит целых
сорок веков - в рабстве у книг, к которым его приковали. Когда же, если не в
эпоху равенства всех вер и всех правил, надлежит даровать наконец
независимость этому благородному жанру усмиряемому в колыбели? Я, однако,
рассчитывал, что кто-то другой возьмется за это дело, которое в эстетическом
плане соответствует ходу развития искусства, а в плане нравственном прямо-таки
неотложно. Увы - я просчитался. Напрасно я осматриваюсь и выжидаю: никто не
спешит вывести Предисловия из дома рабства, избавить их от принудительной
барщины. Делать нечего: придется мне самому - скорее из чувства долга, чем по
велению сердца - прийти на выручку Интродукционистике, стать ее освободителем
и акушером.
Многострадальная эта страна имеет свое нижнее царство - Предисловий
наемных, тягловых, рекрутских и посконных, ибо рабство развращает. Но нередки
в ней также кичливость и сумасбродство, пустая поза и громогласные притязания.
Кроме рядовых предисловий имеются высшие чины: Предуведомления, Вступления и
Введения; да и обыкновенные Предисловия друг другу не ровня, ведь одно дело -
предисловие к собственной книге и совсем другое - к чужой. Предпослать его
первому изданию - вовсе не то же самое, что множить в поте лица предисловия к
новым и новым изданиям. Мощность множества предисловий (пусть даже
посредственных), которыми обрастает настырно переиздаваемый труд, превращает
бумагу в твердыню, отражающую все наскоки зоилов: кто же дерзнет напасть на
книгу с таким бронепанцирем, из-за которого видно уже не столько ее
содержание, сколько оного неприкосновенность и святость!
Предисловие бывает обещанием, намеренно скромным - из чувства собственного
достоинства или из гордости; или долговым обязательством за подписью автора;
или знаком участия, которое проявляет к книге какой-нибудь авторитет, участия,
диктуемого условностями, - дружественного, однако поверхностного и, в
сущности, мнимого, то есть мандатом доверия, охранной грамотой, пропуском в
большой мир, напутствием из влиятельных уст - напрасной уловкой, грузом,
который тащит на дно труд, и без того обреченный на гибель. Несостоятельны
векселя предисловий, и редкий из них вдруг осыплет читателя золотом, да еще
разродится процентами. Но обо всем этом я умолчу. Я не намерен вдаваться ни в
таксономию Интродукционистики, ни даже в элементарную классификацию этого
доселе униженного, подъяремного жанра. Клячи и рысаки здесь одинаково ходят в
упряжке. Эту, тягловую, сторону дела я оставляю Линнеям. Не такое вступление я
хочу предпослать своей скромной антологии Освобожденных Вступлений.
Самое время перейти к сути. Чем может быть предисловие? Рекламным
захваливанием, лгущим прямо в глаза? Конечно; но также - гласом в пустыне,
подобно Иоанну Крестителю или Роджеру Бэкону. Разум говорит нам, что кроме
Предисловий к Творениям существуют Творения-Предисловия, ведь тезисы и
футуромахии ученых, подобно Писаниям всяческих вер, суть Предисловия - к Этому
и Тому свету. Так что, поразмыслив, мы видим, что Царство Предисловий
несравненно обширнее Царства Литературы, ибо то, что она пытается воплотить,
Предисловия предвещают - издалека.
Ответ на уже возникающий вопрос: какого черта понадобилось ввязываться в
борьбу за освобождение предисловий и возводить их в ранг суверенного разряда
словеснос
