Лем Станислав - Больница Преображения
Станислав Лем
Больница Преображения
ПОХОРОНЫ
В Нечавах поезд останавливался на несколько минут. Стефан едва успел
пробраться к дверям и спрыгнуть на землю, как паровоз, пыхтя, потащил за
собой состав. Последний час пути Стефан терзался мыслью, что не сумеет
выбраться из вагона, - ни о чем другом и подумать не мог, даже о цели
своей поездки. И вот теперь он робко побрел куда-то, обжигаясь непривычно
свежим после вагонной духоты воздухом, щурясь на солнце, чувствуя себя и
раскованным, и беспомощным, будто после мучительного сна.
Был самый конец февраля, небо все в серых тучах с раскаленными добела
краями. Подтачиваемый оттепелью снег тяжело оседал в котловинах и оврагах,
обнажалась стерня, заросли кустарника, прорисовывались черные от грязи
дороги и глинистые склоны холмов. Монотонная белизна разрушалась печатью
хаоса - предвестника перемен.
Эта мысль Стефану обошлась дорого: он не туда поставил ногу и в ботинке
захлюпала вода. От отвращения Стефана даже передернуло. Удалявшееся
посапывание паровоза за бежинецкими холмами совсем заглохло, и тогда стал
слышен какой-то шорох, похожий на стрекотание кузнечиков, - смазанные,
налетавшие со всех сторон, однообразные голоса таяния. В мохнатом реглане,
в мягкой фетровой шляпе и легких городских туфлях Стефан на этом
бескрайнем предгорье выглядел весьма нелепо, он это понимал и сам. По
дороге, взбиравшейся к деревне, неслись бурные, слепящие глаза ручьи.
Перепрыгивая с камня на камень, Стефан добрался наконец до развилки и
взглянул на часы. Скоро час. О точном времени похорон не сообщалось, но
надо было поторопиться. Гроб с телом отправился из Келец еще вчера.
Значит, он уже в доме дяди Ксаверия, а может, и в костеле, ибо в
телеграмме было какое-то неясное упоминание о панихиде. Или просто об
отпевании? Стефан не мог этого вспомнить и разозлился на себя за то, что
размышляет о религиозных обрядах. До дядиного дома ходу минут десять, до
кладбища - столько же, но если погребальная процессия направится окольным
путем, в костел... Стефан совсем растерялся, не зная, как быть. Он дошел
до поворота шоссе, постоял, вернулся на несколько шагов назад и опять
остановился. Заметил в поле старика крестьянина - тот шел по меже, на
плече он тащил крест, какие обычно несут впереди погребального шествия.
Стефан хотел было окликнуть его, но не решился. Стиснув зубы, он
решительно зашагал к кладбищу. Старик исчез за кладбищенской стеной. Но на
деревенском проселке он не объявился, так что Стефан, наплевав на все,
подобрал полы своего реглана, словно женщина подол, и отчаянно понесся по
лужам. Дорога, ведшая на кладбище, огибала невысокий пригорок, заросший
орешником. Стефан побежал напрямик, не обращая внимания на проваливающийся
под ногами снег и хлеставшие по лицу ветки. Неожиданно чащоба
расступилась. Он спрыгнул на дорогу возле самого кладбища. Тихо тут было и
пусто, старика нигде не видать. Стефану вдруг расхотелось спешить.
Обливаясь потом и тяжело дыша, он мрачно посмотрел на свои ноги - по
щиколотку в грязи, бросил взгляд поверх калитки на кладбище. Там не было
никого. Стефан толкнул калитку, она пронзительно вскрикнула, тоскливо
охнула и смолкла. Грязный, ноздреватый снег волнами укрывал могилы,
расступаясь воронками у подножий крестов. Их деревянные шеренги доходили
до кустов одичавшей сирени; за ними тянулись каменные надгробья нечавских
священников и, чуть особняком, возвышался семейный склеп Тшинецких -
черный, с золотыми датами и именами, с тремя берез
