Библиотека в кармане -зарубежные авторы

         

Лайне Глэдис - Пробный Камень


ГЛЭДИС ЛАЙНЕ
ПРОБНЫЙ КАМЕНЬ
Рассказ
I
Где же это было?
Дорис мучительно напрягала память, но мысли не подчинялись ей, упрямо
ускользали, и в сознании мелькали только бессвязные, отрывочные картины. И
лишь одна вспыхивала перед ней чаще других - упорно, навязчиво, неотступно.
Где же это было?
Помнится, в какой-то глуши, куда занесло ее неведомо какими судьбами.
Гастроли? Кажется. Или съемки. Может быть... Маленький городишко. И зоопарк
- тоже маленький, тесный, старинный, с клетками вместо вольеровобширных,
отгороженных лишь невидимой глазу стеной силового барьера. А в одной из
клеток волк. Не старый еще, матерый волчище с широко развернутой грудью, но
какой-то свалявшейся, потерявшей живой блеск шерстью и безнадежно повисшей
на бессильно надломленной шее головой. Он не сидел, не лежал, не глядел
тоскливо сквозь решетку, нет. Он монотонно, как заводная игрушка по столу,
писал по клетке круги; если долго следить за ним, начинала кружиться
голова.
Сейчас сама пишет и пишет круги. Один, два... десять. .
И так без конца. Порой ей хочется остановиться, но что-то внутри не
дает и гонит, гонит, гонит... Волчица в клетке.
И пусть нет у этой клетки прутьев - сильно изменилась обстановка в
отделении смертников за последние тридцать лет, с тех пор, как на смену
газовой камере пришел зомбинг. Торжество гуманизма! Камера не камера, а
так, вроде бы просто комната, скромный такой гостиничный номерок, только
выйдешь из него лишь один раз - и навсегда. Обычная комната, и только под
потолком шевелится опалесцирующее "всевидящее око", стерегущее каждое твое
движение, чтобы не приведи бог не сотворила ты с собой ничего, чтобы с
тобой ничего не случилось, ибо к казни ты должна прийти здоровой, целой и
невредимой.
Уж казалось бы: что-что, а объектив не должен смущать ее, никак не
должен, ведь больше двадцати лет прожито перед объективом, ведь ты же не
кто-нибудь, ты Дорис Пайк, "Мерилин Монро XXI века"... Но это проклятое
"всевидящее око" не объектив, оно - враг, в нем есть чтото одушевленное,
что-то бесконечно подлое и отвратительное. Соглядатай, доносчик, шпион,
провожающий тяжелым леденящим взглядом каждый ее шаг, каждое движение.
И невольно хотелось поторопить время, пусть уж скорее бы, сколько там
осталось - три дня? Четыре? Лучше все что угодно, лучше стать... А кем,
собственно? Мало, мало знала она о зомбинге, никогда это ее не
интересовало; так, какие-то расхожие газетные статейки, разговоры
мимоходом... Да и не все ли равно - кем? Дорис Пайк умрет. Даже если ее
тело останется жить. Умрет вместе с памятью своей о пушистых снегах Сиэттла
и волшебных закатах над Вайкики, о глазах Тони (ах, как сияли они в то
утро, первое утро вдвоем!) и заваленной цветами грим-уборной, об этом
волке, писавшем круги по клетке в захудалом зоопарке какого-то богом
забытого городка...
Дорис думала об этом спокойно. Последние три недели ею владела
странная вялость, апатия. Может быть, спасительная для нее: ведь не
выдержала, ни за что не выдержала бы она месяц такого напряжения, что
владело ею в суде и первые дни после - после той проклятой минуты, когда
старшина присяжных трижды, кивая, произносил своим простуженным голосом:
"Да. Да. Да"...
Жуткая нелепость, несправедливость, подлость этого мира, осудившего ее
ни за что, и хотелось криком разорвать грудь, чтобы слышно было во всем
мире, но кто отсюда услышит? И кто поможет? Конечно. Все. Навсегда. И
смирилась она с этим "навсегда", хотя не предполагала даже, что сумеет





Содержание раздела