Лавкрафт Говард Филипс - Картинка В Старой Книге
Говард Лавкрафт
Картинка в старой книге
Искатели острых ощущений любят наведываться в глухие, потаенные места. Они
охотно посещают катакомбы Птолемея (Так назывались, по крайней мере, четыре
города. Вероятно, здесь речь идет о том, что находился в Верхнем Египте, южнее
Абидоса, на Ниле) и узорчатые мавзолеи гиблых полуденных стран, забираются на
залитые лунным светом башни полуразрушенных рейнских замков и сходят вслепую
по стертым ступеням в провалы, зияющие чернотой среди руин заброшенных
азиатских городов. Дремучий лес с нечистой силой, безлюдный горный кряж служат
для них объектами паломничества, и они подолгу кружат возле таящих немую
угрозу монолитов, высящихся на необитаемых островах. Но подлинный ценитель
ужасов, который в каждом новом впечатлении, полном неописуемой жути,
усматривает конечную цель и смысл существования, превыше всего ставит
старинные усадьбы, затерянные в новоанглийcкой глуши, ибо именно там силы зла
пребывают в своем наиболее полном и первозданном обличий, идеально согласуясь
с окружающей их атмосферой суеверия и невежества.
Ничто не являет собой картины столь же пугающей и безотрадной, как
неказистый деревянный дом, расположенный вдали от проезжих трактов на сыром
травянистом косогоре у подножья гигантского выхода скальных пород. Сотни лет
простоял он так, и все это время вились и ползли по его стенам виноградные
лозы, а деревья в саду разрастались вширь и ввысь. Ныне его почти не
разглядеть среди буйных лесных зарослей, и только крохотные оконца иногда
выдают его присутствие своим тревожным блеском, напоминая о тех безумных
ужасах, спасение от которых они находят лишь в бесконечном мертвенном
оцепенении.
В таких домах поколение за поколением живут самые странные обитатели,
каких только видывал свет. Фанатичные приверженцы жутких верований, сделавших
их изгоями среди себе подобных, пришли сюда вместе с остальными переселенцами,
чьи предки в поисках свободы селились на безлюдье. Здесь они процветали вне
тех ограничений, что сковывали их сограждан, но сами при этом оказывались в
постыдном рабстве у мрачных порождений собственной фантазии. В отрыве от
цивилизации и просвещения все душевные силы этих пуритан устремлялись в
совершенно неизведанные русла, а болезненная склонность к самоограничению и
жестокая борьба за выживание среди окружавшей их дикой природы развили в них
самые мрачные и загадочные черты характера, ведущие свое происхождение из
доисторических глубин холодной северной родины их предков. Практичные по
натуре и строгие по воззрениям, они не умели красиво грешить, а когда грешили
ибо человеку свойственно ошибаться, то более всего на свете заботились о том,
чтобы тайное не сделалось явным, и потому постепенно теряли всякое чувство
меры в том, что им приходилось скрывать. Одни лишь старые заброшенные дома,
дремлющие в лесной глуши, могли бы поведать о том, что от века покрыто тайной,
но они смертельно боятся стряхнуть с себя дремотное забытье, составляющее
единственный смысл их существования. Порой поневоле подумаешь, что для самих
этих домов было бы лучше, если бы их снесли ведь они, должно быть, часто видят
сны.
В одном из таких сооружений, ветхом и покосившемся, мне однажды пришлось
искать убежища от внезапного проливного дождя. В ту пору, в ноябре 1896 года,
я путешествовал по Мискатоникской долине, собирая информацию об истории этого
края и его жителей. Предполагая, что путь мой затянется и будет извилистым и
кружным, я решил воспользоваться велоси
