Кронин А - Памятник Крестоносцу
Арчибалд Кронин
Памятник крестоносцу
Не только в славе (а до недавнего прошлого и
в свободе) отказано при жизни людям гениальным,
но даже в средствах к существованию. Зато после
смерти им воздвигают памятники и курят фимиам.
Чезаре Ломброзо
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
1
День сменился вечером, и вся жизнь на холмах Даунс замерла - они
застыли, залитые жемчужным светом. От покрытой росою травы, словно
подернутой серебристым инеем, легкими облачками поднялись испарения и
зацепились паутиной на живых изгородях, затянули тонким кружевом низины.
Пруды походили на блюдца с густым молоком, и в их матовой поверхности не
отражалась даже луна, которая висела совсем низко над землей, круглая и
желтая, как глаз огромной кошки, притаившейся перед прыжком на вершине
горы.
В эту сияющую безмятежность внезапно упала длинная чертя тень,
отделившаяся от каменной норманской церквушки, такой маленькой, такой
затерянной среди просторов Южной Англии, что, несмотря на резкие очертания
своей абсиды и крыльев, приземистую башню и стены, пестревшие лишаями, она
казалась нереальной, как видение во сне; раздался грохот дубовой двери,
лязг тяжелого запора, и появилась фигура человека - пожалуй, менее
длинная, чем тень, но не менее черпая. Это, разумеется, был священник
Бертрам Десмонд, настоятель Стилуотерского прихода.
Он шел в накидке, наброшенной на плечи, но с непокрытой головой.
Выбравшись из лабиринта замшелых могильных плит, он миновал два огромных
сросшихся тиса, младший из которых по меньшей мере пять столетий назад уже
поставлял сырье сассекским лучникам, распахнул калитку и очутился наконец
на дорожке. Здесь он остановился, завороженный белизною этой ночи,
охваченный внезапным приливом тайной радости, и, глубоко втянув в себя
свежий воздух, залюбовался красотой своего надела - добрых двух сотен
акров, простиравшихся в одну сторону от букового леса на высоких склонах
Дитчли, а в другую - до поросшей дроком песчаной пустоши, что тянулась
вдоль проселочной дороги, веду щей в Стилуотер. Вдали, на востоке, на фоне
неба вырисовывались очертания Кольца Чанктонбэри, а пониже, среди
деревьев, проглядывала нелепая, но такая милая сердцу башенка
Броутоновского поместья. На запад уходила равнина, перерезанная меловыми
разработками, зиявшими, словно бескровная рана, и грядою насыпей, которые
якобы сохранились здесь со времен римлян, а скорее всего были остатками
старинных обжиговых печей. Дальше виднелись домики рабочих, они стояли
рядом - все шесть, - словно грибы, а повыше дороги слабо мерцали огоньки
деревни. Внизу, у ног настоятеля, ярко переливался огнями его дом.
Дом был внушительный, в духе Георгиевской эпохи, с окнами в стиле
Палладио и большим портиком, покоящимся на колоннах с канелюрами и
(счастливая мысль!) обнесенным балюстрадой, - словом, настоящий загородный
дом; прапрадед нынешнего владельца каноник Хилари Десмонд построил его в
1780 году из местного белого камня (каменоломня, откуда он добывался,
расположенная поблизости, к счастью, теперь истощилась). Сохранились и
следы более ранних построек, относящихся к эпохе Тюдоров: кирпичный амбар
и конюшня, различные службы, а также прелестная старинная стена из
кремневой гальки и круглых камешков, опоясывающая обширный огород. И
сейчас, окруженный нежно-зелеными лужайками, вдоль которых шел бордюр из
клумб с тюльпанами и примулами и еще не вполне расцветшими розами, дом
этот, стоявший на площадке, похожей на шестигранник солнечных часов, где с
южной стороны, точно стат
