Библиотека в кармане -зарубежные авторы

         

Кортасар Хулио - Воссоединение


Хулио Кортасар
Воссоединение
Я вспомнил старый рассказ Джека Лондона, в котором герой, прислонившись
к дереву, готовится достойно встретить смерть.
Эрнесто Че Гевара,
"Горы и равнина", Гавана, 1961
Все было хуже некуда, но по крайней мере мы избавились от проклятой
яхты, от блевотины, качки и раскрошившихся волглых галет, от пулеметов,
молчавших в присутствии наших до омерзения заросших щетиною лиц, когда утеху
мы черпали лишь в крохах чудом неподмокшего табака - Луису (чье настоящее
имя вовсе не Луис, но мы дали клятву забыть, как нас зовут, пока не наступит
решающий день), так вот, Луису пришла в голову блестящая мысль хранить табак
в жестянке из-под консервов; мы открывали ее так осторожно, будто она кишела
скорпионами. Но какой там к лешему табак или даже глоток рома в чертовой
посудине, что моталась пять дней, словно пьяная черепаха, остервенело
сопротивляясь трепавшему ее норду, туда-сюда по волнам. Мы до мяса ободрали
себе руки ведрами, вычерпывая воду, меня донимала астма - дьявол бы ее
подрал, - и половина из нас корчилась от приступов рвоты, словно их резали
пополам. У Луиса во вторую ночь даже пошла какая-то зеленая желчь, а он себе
знай смеется, и тут еще из-за норда мы потеряли из виду маяк на Кабо Крус -
беда, какой никто не предвидел. Называть это "операцией по высадке" было все
равно что еще и еще извергать желчь, только от злости. Зато какое же счастье
покинуть шаткую палубу, что бы ни ждало нас на суше - мы знали, что нас
ждет, а потому не слишком волновались, - и, как на грех, в самую
неподходящую минуту над головой жужжит самолет-разведчик - что ему сделаешь?
Топаешь себе по трясине или что там под ногами, увязнув по грудь, обходя
илистые выпасы и мангровые заросли, а я-то как последний идиот тащу
пульверизатор с адреналином, чтобы астма не мешала идти вперед; Роберто нес
мой "спрингфилд", стараясь облегчить мне путь по топи (если только это была
топь - многим приходило в голову, что мы сбились с пути и вместо твердой
земли пришвартовались к какой-нибудь отмели милях в двадцати от нашего
острова...), и вот так на душе паршиво, только паршивыми словами и ругаться;
все смешалось, и мы испытывали и неизъяснимую радость, и бешенство из-за
передряги, которую устраивали нам самолеты; и что еще ждет нас на шоссе,
если мы когда-нибудь туда дойдем, если мы действительно на прибрежной
трясине, а не кружим как ошалелые по глинистому бугру, потерпев полное
поражение - к ехидному злорадству Павиана в гаванском дворце.
Никто уже не помнит, сколько все это продолжалось, мы измеряли время
прогалинами в зарослях высокой травы, участками, где нас могли расстрелять с
бреющего полета; отдаленный вопль слева от меня испустил, должно быть, Роке
(его я могу назвать подлинным именем - жалкий скелет среди лиан и жаб), но
дело было в том, что от всех наших планов осталась лишь конечная цель -
добраться до гор и воссоединиться с Луисом, если и ему удастся прибыть туда;
остальное распалось в прах от норда, высадки наудачу, болот. Но будем
справедливы, хоть одно получилось по плану - атаки вражеской авиации. Их
предусмотрели и вызвали, и они не заставили себя ждать. И хотя мое лицо еще
морщилось от боли из-за выкрика Роке, привычка относиться ко всему с иронией
помогала мне смеяться (астма душила меня еще пуще, и Роберто нес мой
"спрингфилд", чтобы я мог носом вдыхать адреналин, носом - почти у края
жижи, заглатывая больше тины, нежели лекарства); ведь если самолеты атакуют
нас здесь, значит, мы





Содержание раздела