Конн Вилли - Лили
Вилли Конн
Лили
По тропинке, ведущей к заброшенной баньке, шла совершенно голая
девушка. Лунный свет играл блестками в ее распущенных волосах, доходивших
до пояса, а заросли крапивы то обнажали, то вновь скрывали ее стройные
ноги. Словно вылитая из серебра, она прошла так близко, что я успел
заметить, как вздрагивала при ходьбе упругая девичья грудь.
Свернув с тропинки, она словно растворилась в благоуханном аромате
теплой июльской ночи. Скрипнула дверь баньки. Все смолкло.
Я лежал у потухшего костра, боясь неосторожным движением выдать свое
присутствие. Как невыразимо хороша была девушка! Мне хотелось бежать за
ней, прильнуть к окну баньки, чтобы еще раз увидеть ее обнаженной, но я не
мог сделать ни шага. Одновременно с восторгом на меня нахлынуло чувство
неизъяснимой тревоги. В девушке было что-то от оживших восковых фигур.
Мурашки пробежали по спине. Леденящий душу страх полз по лесной поляне,
как газ без цвета и запаха проникал в каждую клетку моего существа. В лесу
что-то происходило, и это касалось меча.
Вдруг вспышка, похожая на молнию, осветила окрестности. Я замер, ожидая
раскатов грома. Но все было тихо и недвижимо. Лишь на потемневшем
небосклоне вспыхнула новая звезда. Я готов был поклясться, что еще полчаса
назад ее не было. Слабый мерцающий свет звезды размыл напряженное ожидание
чего-то, унял страх, но оставил холодную печаль вселенского одиночества.
Я взял себя в руки, зажег фонарь и еще раз перечитал записку, которая
привела меня в эту мрачную пустошь:
"20 ПОЛНОЧЬ ТАМ ЖЕ ЗАБРОШЕННОЙ БАНЬКЕ".
Я взглянул на часы. Они показывали полночь. Двадцатое июля. Но это была
не Элла.
Все произошло здесь, на этом самом месте, ровно месяц, назад. Я
вспомнил волнистые волосы Эллы, ее большие голубые глаза северянки с
раскосым азиатским разрезом, ее тонкую талию и маленькую круглую попку, не
самой безукоризненной формы, но лихо затянутую в бывалые студенческие
джинсы.
В тот день мы остались в туристском лагере одни. Она попросила меня
наколоть дров для старой баньки, построенной невесть кем возле лесного
источника. Родник бил в самом центре бани, отчего воздух в ней был
необычайно свеж и сладок. Подкладывая дрова в огонь, я представлял, как
Элла войдет сюда, снимет свой розовый халат, под которым не будет надето
ничего, сядет на эту замшелую прохладную скамью, подставит грудь и шею
ласковому теплу очага. Потом она повернется к огню спиной и снова лицом,
позволяя теплым струям касаться ее пушка и нежной девичьей кожи. А я
вопьюсь в нее глазами сквозь закопченное банное оконце. Я встал и носовым
платком протер стекло. Пододвинул бадью под самое окно, чтобы, потянувшись
за водой, она оказалась прямо напротив меня. Я хотел ее видеть.
Когда она вошла в баньку, я уже притаился в своем убежище, прильнув к
окну. Девушка легко скинула халат. Больше на ней ничего не было. Манящей
матовой белизной вырисовывалось тело. Она повернулась к бадье, подошла к
ней, встав против оконца во всей своей прелести. Я почувствовал томную,
болезненную и сладкую конвульсию в своем теле, на какую-то секунду
перехватило дыхание, часто-часто забилось сердце. Она попробовала
пальчиком воду. И тут заметила меня. Но вместо того чтобы вскрикнуть, она
зачерпнула пригоршню теплой ключевой воды и брызнула себе на грудку. Я
видел, как заблестели серебряные капельки на ее коже, потекли вниз вдоль
всего девичьего тела и остановились, повиснув бусинками в самом низу
живота, на ее пушке. Она сжала ножки, и бусинки покатились дал
