Конан Дойл Артур - Желтое Лицо
Артур Конан Дойл
Желтое лицо
Вполне естественно, что я, готовя к изданию эти короткие очерки, в основу
которых легли те многочисленные случаи, когда своеобразный талант моего друга
побуждал меня жадно выслушивать его отчет о какой-нибудь необычной драме, а
порой и самому становиться ее участником, что я при этом чаще останавливаюсь
на его успехах, чем на неудачах. Я поступаю так не в заботе о его репутации,
нет: ведь именно тогда, когда задача ставила его в тупик, он особенно удивлял
меня своей энергией и многогранностью дарования. Я поступаю так по той
причине, что там, где Холмс терпел неудачу, слишком часто оказывалось, что и
никто другой не достиг успеха, и тогда рассказ оставался без развязки.
Временами, однако, случалось и так, что мой друг заблуждался, а истина все же
бывала раскрыта. У меня записано пять-шесть случаев этого рода, и среди них
наиболее яркими и занимательными представляются два - дело о втором пятне и та
история, которую я собираюсь сейчас рассказать.
Шерлок Холмс редко занимался тренировкой ради тренировки. Немного найдется
людей, в большей мере способных к напряжению всей своей мускульной силы, и в
своем весе он был бесспорно одним из лучших боксеров, каких я только знал; но
в бесцельном напряжении телесной силы он видел напрасную трату энергии, и его,
бывало, с места не сдвинешь, кроме тех случаев, когда дело касалось его
профессии. Вот тогда он бывал совершенно неутомим и неотступен, хотя, казалось
бы, для этого требовалось постоянная и неослабная тренировка; но, правда, он
всегда соблюдал крайнюю умеренность в еде и в своих привычках, был до
строгости прост. Он не был привержен ни к каким порокам, а если изредка и
прибегал к кокаину то разве что в порядке протеста против однообразия жизни,
когда загадочные случаи становились редки и газеты не предлагали ничего
интересного.
Как-то ранней весной он был в такой расслабленности, что пошел со мной
днем прогуляться в парк. На вязах только еще пробивались хрупкие зеленые
побеги, а клейкие копьевидные почки каштанов уже начали развертываться в
пятиперстные листики. Два часа мы прохаживались вдвоем, большей частью молча,
как и пристало двум мужчинам, превосходно знающим друг друга. Было около пяти,
когда мы вернулись на Бейкер-стрит.
- Разрешите доложить, сэр, - сказал наш мальчик-лакей, открывая нам дверь.
- Тут приходил один джентльмен, спрашивал вас, сэр.
Холмс посмотрел на меня с упреком.
- Вот вам и погуляли среди дня! - сказал он. - Так он ушел, этот
джентльмен?
- Да, сэр.
- Ты не предлагал ему зайти?
- Предлагал, сэр, он заходил и ждал.
- Долго он ждал?
- Полчаса, сэр. Очень был беспокойный джентльмен, сэр, он все расхаживал,
пока тут был, притоптывал ногой. Я ждал за дверью, сэр, и мне все было слышно.
Наконец он вышел в коридор и крикнул: "Что же он так никогда и не придет, этот
человек?" Это его точные слова, сэр. А я ему: "Вам только надо подождать еще
немного". "Так я, -
говорит, - подожду на свежем воздухе, а то я просто задыхаюсь! Немного
погодя зайду еще раз", - с этим он встал и ушел, и, что я ему ни говорил, его
никак было не удержать.
- Хорошо, хорошо, ты сделал что мог, - сказал Холмс, проходя со мной в
нашу общую гостиную. - Как все-таки досадно получилось, Уотсон! Мне позарез
нужно какое-нибудь интересное дело, а это, видно, такое и есть, судя по
нетерпению джентльмена. Эге! Трубка на столе не ваша! Значит, это он оставил
свою. Добрая старая трубка из корня вереска с длинным чубуком, какой в
т
