Конан Дойл Артур - Убийство В Эбби-Грейндж
Артур Конан-Дойль
Убийство в Эбби-Грейндж
В холодное, морозное утро зимы 1897 года я проснулся
оттого, что кто-то тряс меня за плечо. Это был Холмс. Свеча в
его руке озаряла взволнованное лицо моего друга, и я сразу же
понял: случилось что-то неладное.
-- Вставайте, Уотсон, вставайте! -- говорил он. -- Игра
началась. Ни слова. Одевайтесь, и едем!
Через десять минут мы оба сидели в кэбе и мчались с
грохотом по тихим улицам к вокзалу Черинг-кросс. Едва забрезжил
робкий зимний рассвет, и в молочном лондонском тумане смутно
виднелись редкие фигуры спешивших на работу мастеровых. Холмс,
укутавшись в свое теплое пальто, молчал, и я последовал его
примеру, потому что было очень холодно, а мы оба выехали
натощак. И только выпив на вокзале горячего чаю и усевшись в
кентский поезд, мы настолько оттаяли, что он мог говорить, а я
слушать. Холмс вынул из кармана записку и прочитал ее вслух:
"Эбби-Грейндж, Маршем, Кент, 3.30 утра.
Мой дорогой м-р Холмс! Буду очень рад, если Вы немедленно
окажете мне содействие в деле, которое обещает быть весьма
замечательным. Это нечто в Вашем вкусе. Леди придется
выпустить, все остальное постараюсь сохранить в первоначальном
виде. Но, прошу вас, не теряйте ни минуты, потому что трудно
будет оставить здесь сэра Юстеса.
Преданный вам
Стэнли Хопкинс".
-- Хопкинс вызывал меня семь раз, и во всех случаях его
приглашение оправдывалось, -- сказал Холмс. -- Если не
ошибаюсь, все эти дела вошли в вашу коллекцию, а я должен
признать, Уотсон, что у вас есть умение отбирать самое
интересное. Это в значительной степени искупает то, что мне так
не нравится в ваших сочинениях. Ваша несчастная привычка
подходить ко всему с точки зрения писателя, а не ученого,
погубила многое, что могло стать классическим образцом научного
расследования. Вы только слегка касаетесь самой тонкой и
деликатной части моей работы, останавливаясь на сенсационных
деталях, которые могут увлечь читателя, но ничему не научат.
-- А почему бы вам самому не писать эти рассказы? --
сказал я с некоторой запальчивостью.
-- И буду писать, мой дорогой Уотсон, непременно буду.
Сейчас, как видите, я очень занят, а на склоне лет я собираюсь
написать руководство, в котором сосредоточится все искусство
раскрытия преступлений. Хопкинс, по-моему, нас вызвал сегодня
по поводу убийства.
-- Вы думаете, стало быть, что этот сэр Юстес мертв?
-- Да. По записке видно, что Хопкинс сильно взволнован, а
он не тот человек, которого легко взволновать. Да, я думаю, что
это убийство и тело оставлено, чтобы мы могли его осмотреть.
Из-за обыкновенного самоубийства Хопкинс не послал бы за мной.
Слова "леди придется выпустить" означают, вероятно, что, пока
разыгрывалась трагедия, она была где-то заперта. Мы переносимся
в высший свет, Уотсон. Дорогая, хрустящая бумага, монограмма
"Ю. Б.", герб, пышный титул. Полагаю, что наш друг Хопкинс
оправдает свою репутацию и сегодня утром мы не будем скучать.
Преступление было совершено до полуночи.
-- Из чего вы это могли заключить?
-- Из расписания поездов и из подсчета времени. Надо было
вызвать местную полицию, она снеслась со Скотленд-Ярдом.
Хопкинс должен был туда приехать и, в свою очередь, послать за
мной. Этого хватает как раз на целую ночь. Впрочем, вот уже и
Чизилхерст, и скоро все наши сомнения разъяснятся.
Проехав несколько миль по узким деревенским дорогам, мы
добрались до ворот парка, которые распахнул перед нами старый
привратник; его мрачное лицо говорило о недавно пережитом
