Киплинг Редьярд - Безумие Рядового Ортериса
Редьярд Киплинг
БЕЗУМИЕ РЯДОВОГО ОРТЕРИСА
О чем я мечтал с пересохшим ртом?
О чем я просил судьбу под огнем?
О чем помолюсь я перед концом?
О том,
Чтоб рядом стоял дружок.
Со мной он разделит воды глоток,
Глаза по смерти закроет мне,
Домой отпишет моей родне,
Дружка да пошлет нам бог!
Казарменная баллада
Перевод Ю Корнеева
Мои друзья Малвени и Ортерис однажды собрались поохотиться. Лиройд все
еще лежал в лазарете, оправляясь после лихорадки, которую подхватил в Бирме.
Они послали за мной и не на шутку разобиделись, когда я прихватил с собой
пива в количестве почти достаточном, чтобы удовлетворить двоих рядовых
линейного полка и меня.
-- Мы вас не из корысти приглашали, сэр, -- с укоризной сказал Малвени.
Мы ведь и так рады вас видеть.
Ортерис поспешил спасти положение:
-- Ну уж раз принес, не откажемся. Что мы с тобой за гуси такие, мы
просто два пропащих томми, брюзга ты ирландская. За ваше здоровье!
Мы проохотились все утро и подстрелили двух одичавших собак, четырех
мирно сидевших на ветке зеленых попугаев, одного коршуна около площадки, где
сжигали трупы, одну удиравшую от нас змею, одну речную черепаху и восемь
ворон. Добыча была богатая. Гордые, мы уселись на берегу реки перекусить
воловьим мясом и солдатским хлебом, как выразился Малвени, и, в ожидании
очереди на единственный имевшийся у нас складной нож, постреливали наугад по
крокодилам... Выпив все пиво, мы побросали бутылки в воду и открыли по ним
пальбу. Потом ослабили пояса, растянулись на теплом песке и закурили.
Продолжать охотиться нам было лень.
Ортерис, лежа на животе и подперев голову кулаками, испустил тяжелый
вздох. Потом тихо выругался в пространство.
-- С чего это?--спросил Малвени. -- Недопил, что ли?
-- Вспомнил Тоттнем-Корт-роуд и одну девчонку в тех краях. Здорово она
мне нравилась. Эх, проклятая жизнь солдатская!
-- Ортерис, сынок, -- торопливо перебил его Малвени, -- не иначе, ты
расстроил себе нутро пивом. У меня у самого так бывает, когда печенка
бунтует.
Ортерис, пропустив мимо ушей слова Малвени, медленно продолжал:
-- Я томми, пропащий томми, томми за восемь ан, ворюга-собачник томми с
номером взамен порядочного имени. Какой от меня прок? А останься я дома --
женился бы на той девчонке и держал бы лавочку на Хэммерсмит Хай: "С.
Ортерис, набивает чучела". В окошке у меня была бы выставлена лисица, как на
Хейлсбери в молочной, имелся бы ящичек с голубыми и желтыми стеклянными
глазами, и женушка звала бы: "В лавку! В лавку!", когда зазвонит дверной
колокольчик. А теперь я просто томми, пропащий, забытый богом, дующий пиво
томми. "К ноге -- кругом -- вольно! Смирно! Приклады вверх! Первая шеренга
напра-, вторая нале-во! Шагом марш! Стой! К ноге! Кругом! Холостыми
заряжай!" И мне конец.
Ортерис выкрикивал обрывки команд погребальной церемонии.
-- Заткнись! -- заорал Малвени. -- Палил бы ты над могилами хороших
людей, сколько мне приходилось, так не повторял бы попусту этих слов! Это
хуже, чем похоронный марш в казармах свистеть. Налился ты до краев, солнце
не жарит -- чего тебе еще надо? Стыдно мне за тебя. Ничуть ты не лучше
язычника -- команды всякие, глаза стеклянные, видишь ли... Можете вы
урезонить его, сэр?
Что я мог поделать? Разве мог указать Ортерису на какие-то прелести
солдатской жизни, о которых он сам не знал? Я не капеллан и не субалтерн, а
Ортерис имел полное право говорить что вздумается.
-- Пусть его, Малвени, -- сказал я. -- Это все пиво.
-- Нет, не пиво! -- возразил Малвени. --
