Кинг Стивен - Секционный Зал Номер Четыре (= Комната Для Вскрытия Номер Четыре)
Стивен Кинг
Секционный зал номер четыре
Перевел с английского Виктор Вебер
Какое-то время очень темно, как долго - не знаю, и, думаю, я
по-прежнему без сознания. Потом, очень медленно, соображаю, что в
бессознательном состоянии люди не ощущают движения во тьме, сопровождаемое
слабым ритмичным звуком, издавать который может только вращающееся
поскрипывающее колесо. И я чувствую прикосновения, от макушки до пяток, а в
нос бьет запах резины или винила. Я в сознании, здесь что-то другое... но
что? Ощущения слишком уж естественные, я определенно не сплю.
Тогда что со мной?
Кто я?
Что вообще происходит?
Скрип колеса прекращается вместе с движением. Материал с резиновым
запахом, в который я упакован, потрескивает.
- Куда, они говорят, его? - чей-то голос.
Пауза.
- В четвертый, я думаю. Да, в четвертый.
Мы вновь начинаем двигаться, но медленнее. Я слышу шуршание обуви по
полу. Подошвы мягкие, возможно, это кроссовки. Обладатели голосов, они же
владельцы кроссовок, вновь останавливают меня. Глухой стук, потом едва
слышный свист. По моему разумению, открылась дверь с пневматическим
доводчиком.
"Что здесь происходит?" Я кричу, но крик раздается только в моей
голове. Губы не двигаются. Я их чувствую, и язык, лежащий на дне полости
рта, как оглушенный крот, но не могу ими пошевелить.
Штуковина, на которой я лежу, катится вновь. Движущаяся кровать? Да.
Каталка, другими словами. Мне уже приходилось иметь с ними дело, давным
давно, во время гребаной азиатской авантюры Линдона Джонсона. До меня
доходит, что я в больнице, что-то плохое случилось со мной, что-то вроде
взрыва, который едва не отправил меня к праотцам двадцать три года тому
назад, и меня будут оперировать. Логичная вроде бы мысль, да только у меня
ничего не болит. И, если не считать одного пустячка: я до смерти напуган, в
остальном со мной полный порядок. Опять же, если санитары везут меня в
операционную, почему я ничего не вижу? Почему не могу говорить?
Третий голос: "Сюда, ребята".
Мою каталку разворачивают в новом направлении, а в голосе бьется
вопрос: "В какую я угодил передрягу?"
"Разве это не зависит от того, кто ты?" - спрашиваю я себя, и тут
выясняется, что последнее я как раз и знаю. Я - Говард Коттрелл. Биржевой
брокер, которого коллеги прозвали Говардом Завоевателем.
Второй голос (аккурат над моей головой): "Вы сегодня просто красавица,
док".
Четвертый голос (женский, очень холодный, практически ледяной): "Твоя
оценка для меня очень важна, Расти. Не могли бы вы поторопиться. Я обещала
няне, что вернусь к семи вечера. Она должна обедать с родителями".
Вернуться к семи, вернуться к семи. Еще вторая половина дня, может, и
ранний вечер, но здесь темно, темень, что твоя шляпа, темно, как в заднице у
сурка, темно, как в Персии в полночь, так что же происходит? Где я был? Что
делал? Почему не сидел на телефонах?
"Потому что сегодня суббота, - шепчет внутренний голос. - Ты был...
был...
БАЦ. Короткий резкий удар. Звук, который мне нравится. Звук, ради
которого я в некотором смысле живу. Звук... чего? Удара клюшки для гольфа по
мячу, который лежит на метке. Я стою, наблюдая, как он улетает в синеву...
Меня хватают, за плечи и бедра, поднимают. От неожиданности я пытаюсь
закричать. Ни звука не срывается с губ... ну, может, один, тоненький писк,
гораздо тише скрипа колеса. Может, не срывался и он. Может, мне
прислышалось.
Меня несут по воздуху в коконе тьмы... "Эй, только не бросайте, у меня
больная спина!" - пытаюсь сказать я, но
