Кинг Стивен - Мареновая Роза
Стивен КИНГ
МАРЕНОВАЯ РОЗА
Примечание: {текст в фигурных скобках} - курсив;
[в квадратных] - примечание.
Книга посвящается Джоан Маркс
На самом деле я - Рози,
Я - Рози Настоящая.
Советую поверить мне,
Со мною шутки плохи,..
Морис Сендак
Кровавый яичный желток.
Тлеющая дыра расползается по простыне,
Разъяренная роза грозит распуститься.
Мэй Свенсон
ПРОЛОГ
ЗЛОВЕЩИЕ ПОЦЕЛУИ
Она сидит в углу и пытается дышать в комнате, где всего несколько
минут назад было так много воздуха, а теперь его не стало совсем. На
удалении, кажущемся бесконечным, она слышит тонкий шипящий звук и
понимает, что это воздух, проходящий через горло в легкие и затем
возвращающийся назад в виде коротких лихорадочных вздохов, но
ощущение, что она тонет прямо здесь, в углу собственной гостиной, не
исчезает. Она не отрываясь смотрит на разорванные останки книги в
мягкой обложке, которую читала, когда вернулся домой муж.
Впрочем, ей наплевать. Боль слишком сильна, чтобы волноваться
из-за таких мелочей, как дыхание: как отсутствие кислорода в воздухе,
которым она пытается дышать. Боль поглотила ее целиком, подобно тому,
как кит, согласно Святому писанию, проглотил святого Иону, не
желавшего брать в руки оружие. Она пульсирует, как отравленное солнце,
засевшее глубоко в ее теле, в самой середине, в месте, где до сего дня
было лишь спокойное ощущение зарождающейся новой жизни.
Память подсказывает, что до сих пор ей не доводилось испытывать
боль, подобную этой - даже тогда, когда в тринадцатилетнем возрасте
она резко повернула руль велосипеда, чтобы не провалиться в открытый
канализационный люк, и упала, ударившись головой об асфальт и
заработав рану длиной ровно в одиннадцать швов. От того падения
остались яркие воспоминания о серебристой вспышке боли, за которой
последовало усеянное звездочками темное удивление, оказавшееся на
самом деле короткой потерей сознания... но та боль не шла ни в какое
сравнение с теперешней. Это какая-то агония. Рука, прижатая к животу,
ощущала прикосновение к плоти, больше не похожей на плоть; казалось,
что ей вспороли живот сверху донизу и заменили живой растущий плод
раскаленным камнем.
"О Господи, пожалуйста. - думает она. - Умоляю тебя, сделай так,
чтобы с ребенком все было в порядке".
Но сейчас, когда дышать стало чуть-чуть легче, она начинает
понимать, что с ребенком {не} все в порядке, что по крайней мере об
этом-то он позаботился. Когда находишься на четвертом месяце
беременности, ребенок представляется скорее частью тебя самой, нежели
чем-то отдельным, а когда сидишь в углу и к твоим потным щекам
прилипли пряди мокрых волос, а внутри такое ощущение, будто ты
проглотила горячий обломок скалы...
Кто-то или что-то - запечатлевает зловещие скользкие поцелуи на
внутренней стороне ее бедер.
- Нет, - шепчет она. - {Нет}. О Господи, умоляю тебя, Господи,
милый Боже, Господи, умоляю тебя, {нет}.
"Пусть это будет пот. Пусть это будет пот... или, возможно, я
обмочилась. Да, скорее всего, так оно и есть. Мне было так больно
после того, как он ударил меня в третий раз, что я обмочилась, даже не
заметив. Все верно".
Только это не пот, и на самом деле она не обмочилась. Это кровь.
Она сидит в углу гостиной, глядя безмолвно на четвертованную книжку,
часть которой валяется на диване, часть под кофейным столиком, и ее
чрево готовится извергнуть плод, который вынашивало до этого вечера
без малейших жалоб и каких-либо проблем.
- {Нет}, - стонет она, - {нет}, Господи, прошу тебя, пожалуйста,
скаж
