Килуорт Гарри - Ангел
Гарри Килуэрт.
Ангел
-----------------------------------------------------------------------
Garry D.Kilworth. Angel (1993).
М., "Мир", 1995. Пер. - Д.Самсонов, Е.Самсонова.
OCR spellcheck by HarryFan, 3 November 2000
-----------------------------------------------------------------------
1
Сан-Франциско. Два часа ночи.
Полицейского звали Рейнольдс. Однако мальчишки из окрестных домов за
огненно-рыжие волосы прозвали его Фокси. Рейнольдсу это не особенно
нравилось, он бы предпочел, чтобы его звали Рэйем, но тут уж ничего не
поделаешь. Он это понял давно, еще на заре своей карьеры - раз получил
прозвище, отделаться от него не удастся. Если ребята захотят звать тебя
Гуфи или Дамбо, они и будут звать тебя Гуфи, и чем кличка обиднее, тем
прочнее она к тебе прилипнет [Фокси - Рыжий; Гуфи - Глупец; Дамбо -
Болван]. Лучшее, что ты можешь сделать, - это не обращать внимания и
улыбаться.
Фокси сменился с дежурства и держал путь домой, и этот путь привел его
в весьма подозрительное место, где он припарковал машину и закурил. Ему
нужно было поразмыслить о своей семейной жизни, которая, похоже, начала
сходить с рельс. И причина, и следствие - все было в нем самом. Вернее, в
его привычке пропустить рюмку-другую после работы. Клементина терпеливо
относилась к его долгим дежурствам и всему строю их жизни, но не могла
примириться с тем, что свободные от службы часы у него уходили на выпивку.
И вот теперь Фокси должен был выбирать: либо счастливая семья, либо жизнь
одинокого, спивающегося полицейского. Для многих сделать выбор не
составило бы труда - но только не для Фокси, который с его неодолимой
тягой к спиртному после работы не представлял себе жизни без жены, как,
впрочем, и без виски тоже. Эта дилемма причиняла ему большие страдания.
Наступило мрачное, холодное утро. Клочья тумана лепились к стенам
домов, медленно сползали по водосточным трубам и у самой земли смешивались
с испарениями из канализационных решеток. В нескольких шагах от машины
Фокси, на углу улицы, стоял человек и смотрел на освещенное окно ветхого
многоквартирного дома. Длинные ресницы и ногти делали его похожим на
девушку. В доме горели и другие окна, но он сосредоточил свое внимание на
одном. Весь его вид выражал крайнюю заинтересованность. Его можно было
принять за любителя подглядывать, только смотреть было не на что. Не было
даже теней на занавесках.
- За кого ты меня принимаешь? - донеслось из какой-то квартиры так, как
будто кричавший держал голову под подушкой. Ответный шум послышался из
других комнат. Этот район никогда не затихал, по крайней мере треть
здешних обитателей постоянно не спали: им не давали уснуть лай собаки,
хотя в этом доме вряд ли позволялось держать собак, шум от вечно
переставляемой над головой мебели, звон посуды и то, что раздражало
сильнее всего, - смех. Хе-хе-хе-хе-хе-хе-хе-хе. Какой-то кастрат смеялся
своим дребезжащим тенорком над чем-то невидимым и неслышимым для остальных
- ни над чем.
Смех. Шепот-шепот-шепот. Смех. Шепот-шепот-шепот. Смех.
Как только начинало казаться, что смех умер навсегда, он возрождался -
еще более пронзительный и настойчивый, чем раньше, сверлящий тонкие стены.
Непонятно, почему его до сих пор не убили? Человек с таким смехом
заслуживает смерти. Он сводит тебя с ума, он заставляет тебя орать:
"Заткнись ради Бога! Что там, черт возьми, смешного? Знаешь, который час,
скотина?" - пока наконец не наступает сущий ад, и вот уже пересмешник орет
вместе со всеми: "Ти-хо! Успоко
