Кертес Имре - Английский Флаг
Имре Кертес
АНГЛИЙСКИЙ ФЛАГ
Перевод с венгерского Юрия Гусева
"...и впереди туман, и позади,
и утонувшая страна под нами".
Михай Бабич
Захоти я все-таки рассказать сейчас ту историю, историю об английском
флаге, к чему так настойчиво подбивали меня несколько дней - или месяцев? -
тому назад в одной дружеской компании, мне никак нельзя было бы обойтись
при этом без упоминания книги, которая впервые научила меня - скажем так:
до зубовного скрежета - восторгаться английским флагом; но тогда,
разумеется, я не мог бы не рассказать о книгах, которые читал в те годы, о
своей страсти к чтению, о том, чем эта страсть питалась, какими
случайностями была порождена - как, кстати, все, в чем мы по прошествии
какого-то времени склонны видеть то ли последовательное упорство рока, то
ли его слепоту, но, во всяком случае, явное наличие рокового начала, - и
еще мне, хочешь не хочешь, пришлось бы поведать о том, как эта страсть
возникла и куда в конце концов привела; словом, понадобилось бы рассказать
чуть ли не всю свою жизнь. А поскольку для этого никакой возможности нет
из-за отсутствия как необходимого времени, так и необходимых знаний - ведь
кто же, простите меня, возьмет смелость утверждать, что, владея теми
скудными и в основном лишь сбивающими с толку сведениями, которые, как он
полагает, относятся к его жизни, он уже знает и самое жизнь, этот
совершенно непонятный для него - причем в наибольшей степени именно для
него - процесс, с присущими ему особенностями и исходом (exit, или exitus),
- то, видимо, правильнее всего было бы начать историю об английском флаге с
Рихарда Вагнера. И хотя Рихард Вагнер, подобно четко звучащему лейтмотиву в
музыкальном произведении, с мистической неуклонностью привел бы нас
прямиком к английскому флагу, тем не менее рассказ о самом Рихарде Вагнере
мне пришлось бы начать с рассказа о редакции. Сегодня редакции той уже не
существует, как давно не существует и здания, где в те времена (чтобы быть
точным: спустя три года после войны) та редакция для меня какое-то время
очень даже существовала; и все же я не могу умолчать о ней, с ее темными
коридорами, пыльными закутками, с комнатушками, полными сигаретного дыма и
кое-как освещенными голыми лампочками под потолком, с пронзительными
телефонными звонками и воплями, зовущими того или иного сотрудника к
телефону, с пулеметным треском пишущих машинок, с внезапными и быстро
проходящими всплесками возбуждения и непреходящими мрачными предчувствиями,
с изменчивыми настроениями, позже - с постоянным и все более плотным, как
бы выползающим из каких-то закоулков и липким слоем оседающим на всех
предметах страхом, - редакции, давно уже не похожей на нормальные редакции
былых нормальных времен, редакции, куда я в те годы должен был каждодневно
являться к определенному, мучительно раннему для меня часу, скажем, к семи
утра. С какими надеждами я туда являлся? - размышлял я во всеуслышание в
упомянутой выше дружеской компании, подбивавшей меня рассказать историю об
английском флаге. Того молодого человека (ему было тогда двадцать с чем-то
лет), которого, вследствие обычного, всем нам хорошо знакомого обмана
чувств, я ощущал как самое свое сокровенное "я", - я сегодня воспринимаю
словно персонаж какого-то фильма, и в этом, пожалуй, немалую роль играет
одно мелкое обстоятельство: он - то есть я - и сам воспринимал себя
примерно так же, то есть как персонаж какого-то фильма. С другой стороны,
несомненно, именно это обстоятельство делает на
