Квятковский Тадеуш - Семь Смертных Грехов
Тадеуш Квятковский
Семь смертных грехов
ВМЕСТО ПРЕДИСЛОВИЯ
С самого детства я не выносил исторических книг. Свои муки на уроках
польского языка, когда нужно было по памяти восстановить путь, которым
Скшетуский следовал в Запорожскую Сечь, или описать "своими словами" поединки
пана Володыёвского, я помню до сих пор. А "Старое предание" Крашевского и
"Поята, дочка Лиздейки" вызывали у меня такое отвращение, что я готов был
отдать товарищу свой завтрак за краткий конспект заданного отрывка, лишь бы не
читать книгу самому. Учитель, желая пробудить во мне любовь к величественным
страницам нашей истории, более или менее правдиво описанной в романах, не
знал, что делать, и, наконец, в отчаянии от моего упорного сопротивления,
потребовал, чтобы я в качестве домашней работы написал какое-нибудь сочинение
на историческую тему. А так как я тогда пользовался репутацией первого поэта в
классе, он думал, что этим подстегнет мое литературное честолюбие и я в конце
концов сдамся.
Это произошло в июне, в самом конце учебного года. Взбунтоваться я уже не
мог: непослушание грозило двойкой и тем самым был бы нанесен удар по карману
моих родителей, ибо неудовлетворительная отметка лишала права на скидку с
платы за обучение. И я несколько дней ходил взбешенный, проклиная школу,
учителя и особенно сочинителей исторических романов.
В это время у нас квартировал цирковой артист - фамилии его я теперь уже
не помню. Родители мои пополняли свой бюджет, сдавая иногда комнату приличным
жильцам. И вот однажды появился симпатичный старичок и остался у нас жить. А
поскольку цирк, где он работал, прогорел, артист этот ожидал, когда продажа
циркового имущества с торгов даст возможность ему и его товарищам по несчастью
получить хотя бы часть давно причитавшегося жалованья. Я как сейчас вижу его
перед собой: пожилой, лысый толстяк с маленькими глазками, бегавшими, как
проворные зверьки, и огромным носом, на котором удобно расположилась
бородавка, украшенная кисточкой волос. Это был добрейший человек, но большой
хитрец и проныра. Ничто не могло укрыться от его внимания, на все он
немедленно находил остроумный ответ и благодаря своему умению льстить
ухитрялся кое-как влачить существование, не имея никаких заработков. Многие из
его афоризмов, изречений и прибауток я запомнил по сей день.
Кроме того, старый циркач был человеком образованным, объездил полсвета и
много повидал на своем веку. Я был в восторге как от него самого, так и от его
профессии - он был прекрасный жонглер - и целыми днями жадно слушал его
рассказы про путешествия, чудесные страны и всякие открытия. Я даже перестал
гонять футбольный мяч по лужайке - только бы слушать его.
Узнав о моих горестях, он похлопал меня по щеке и поведал мне историю
владелицы Тенчинского поместья пани Фирлеевой. Исторические события
превратились в его устах в увлекательный рассказ, который я тут же принялся со
всем пылом переносить на страницы своей общей тетради. Велико было изумление
моего учителя, когда я принес письменную работу. Но по мере того, как он
знакомился с моим сочинением, лицо его стало понемногу меняться. Он пожал
плечами и сказал:
- За сочинение я тебе поставлю пятерку, но все, что ты написал, - неправда
и с историей ничего общего не имеет.
Тогда я стихийно запротестовал: моему циркачу я верил больше, чем
преподавателю.
- А разве все, что писал Сенкевич, - правда? - воскликнул я в отчаянии
оттого, что не удалось убедить учителя.
- Правда, мой мальчик! - отрезал тот
