Зюскинд Патрик - Поединок
ЗЮСКИНД ПАТРИК
ПОЕДИНОК
Одним ранним августовским вечером, когда большинство людей уже покинуло
парк Жардин дю Люксембург, в павильоне его северо-западного угла за шахматной
доской еще сидели два человека, за партией которых следило десятка полтора
зрителей и следило с таким напряженным вниманием, что хотя уже близился час
аперитива, никто и не думал уходить c места поединка до тех пор, пока его исход
не будет решен.
Центром интереса маленькой группы зрителей был претендент – молодой человек
с черными волосами, бледным лицом и надменным взглядом темных глаз. Он не
говорил ни слова, не менял выражения лица, лишь время от времени раскатывал
между пальцами незажженную сигарету и вообще был олицетворением
непринужденности. Никто не знал этого человека, никто никогда до этого не видел,
как он играет. И все же с самой первой минуты, когда он, бледный, высокомерный и
безмолвный, сел за доску, чтобы расставить фигуры, от него повеяло такой силой
воздействия, что всеми, кто его видел, овладела неопровержимая уверенность в
том, что перед ними находится совершенно выдающаяся личность огромного и
исключительного таланта. Возможно, все дело тут было только в приятном и вместе
с тем неприступном облике молодого человека, в его элегантной одежде, в его
физическом благообразии; возможно, свою роль играли здесь спокойствие и
уверенность, наполнявшие его жесты; возможно, сказывалась аура необычности и
особенности, окружавшая его, – во всяком случае публика, еще до того, как была
двинута первая пешка, пришла к твердому убеждению, что этот человек был
шахматистом высокого уровня, который совершит страстно желаемое всеми втайне
чудо, заключавшееся в победе над местным шахматным корифеем.
Этот же, довольно неказистый мужичок лет семидесяти, был во всех отношениях
точной противоположностью своему молодому оппоненту. Он был одет в старую,
замызганную одежду французского пенсионера, состоявшую из синих брюк и
шерстяного жилета. У него были редкие волосы, нос цвета красного вина и
фиолетовые прожилки на лице. Старческие пятна покрывали его дрожащие руки. Он
был лишен всяческой ауры и кроме того – небрит. Он нервно дымил своим сигаретным
окурком, беспокойно дергался туда-сюда на складном стульчике и без перерыва
озабоченно покачивал головой. Стоявшие кругом отлично его знали. Все они уже
против него играли и все ему проигрывали, потому как, несмотря на то, что ему
было весьма далеко до гениального шахматиста, он все же обладал изматывающим
своих противников, раздражающим их и прямо-таки ненавистным им свойством не
делать ошибок. Играя против него, нельзя было полагаться на то, что он допустит
в своих расчетах хоть малейшую неточность. Чтобы выиграть у него, нужно было
действительно играть лучше, чем он. И это, как предполагали, случится еще
сегодня. Пришла пора нового мастера расправиться со старым корифеем – да что
там! – разгромить его, разбить его в пух и прах, ход за ходом, раскрошить его в
порошок и дать ему наконец почувствовать горечь поражения. Это было бы хорошей
местью за некоторые их собственные поражения!
– Берегись, Жан! – выкрикивали они еще во время первых ходов в дебюте. – На
этот раз туго тебе придется! Против него ты ничего не сделаешь, Жан! Это
Ватерлоо, Жан! Смотри, будет тебе сегодня Ватерлоо!
– Э бьен, э бьен… – отвечал старик, качая головой и нетвердой рукой
продвигая вперед белую пешку.
Как только очередь делать ход дошла до незнакомца, игравшего черными,
кругом стало тихо. Никто не осмеивал
