Жулавский Ежи - Победитель (Лунная Трилогия - 2)
Ежи Жулавский
Победитель
"Лунная трилогия" книга 2.
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
I
Малахуда вздрогнул и резко обернулся. Шелест был таким
тихим, почти неслышным, даже падающая страница пожелтевшей книги,
которую он читал, производила больше шума, но ухо старика сразу же
уловило его в этой бездонной тишине священного места.
Он заслонил глаза от света люстры, висевшей под сводчатым
потолком, и посмотрел в сторону двери. Она была открыта, и в ней,
именно в этот момент делая последний шаг, остановилась молодая
девушка.
Она была почти нагой, как обычно ходили ночью дома
незамужние женщины, только с плеч свисал пушистый белый мех, изнутри
и снаружи покрытый одинаковым мягким ворсом. Распахнутый спереди и
имевший только широкие прорези для рук, он мягкой волной спадал по ее
молодому телу до самых стоп, обутых в маленькие башмачки, отороченные
мехом. Золотисто-рыжие волосы девушки были свернуты над ушами в два
огромных узла, из которых свободно опущенные концы спадали на плечи,
рассыпая золотые искры по снежной белизне меха На шее у нее было оже-
релье из бесценного пурпурного янтаря, которое, по преданию, много
веков назад принадлежал священной жрице Аде и из поколения в
поколение переходил как самое дорогое украшение в роду
первосвященника Малахуды.
- Ихезаль!
- Да, это я, дедушка
Она все еще стояла в дверях, белея на фоне темной зияющей
пасти поднимающихся куда-то вверх ступеней, держась за
ручку двери и смотря на него огромными черными глазами
Малахуда встал. Дрожащими руками он сгребал книги, лежащие
перед ним на мраморном столе, как будто хотел их укрыть, недовольный
и растерянный... Он что-то бормотал про себя, быстро двигая губами,
брал тяжелые фолианты и бесцельно перекладывал их на другую сторону
стола, пока, наконец, не повернулся к пришедшей:
- Разве ты не знаешь, что, кроме меня, никому нельзя сюда
входить? - почти с гневом спросил он.
- Да... но...- она замолчала, ища слова.
Ее большие глаза, как две быстрые и любопытные птицы,
скользнули по таинственной комнате, осматривая огромные, украшенные
богатой резьбой и золотом ларцы, в которых хранились священные книги,
на минуту задержались на странных украшениях или таинственных знаках
из кости и золота на выложенных отшлифованными кусками лавы стенах, и
снова вернулись к лицу старика.
- Но ведь теперь уже можно,- настойчиво сказала она
Малахуда молча отвернулся и пошел в глубь комнаты, к огромным часам
высотой во всю стену. Он пересчитал уже упавшие ядра в медной миске и
посмотрел на стрелки.
- Еще тридцать девять часов до восхода солнца,- твердо
сказал он,- иди и спи, если у тебя нет никаких дел..
Ихезаль не двинулась с места. Она смотрела на деда,
одетого как и она, в домашнюю одежду, только что мех был черный и
блестящий, а под ним кафтан и штаны из мягко выделанной черной
собачьей кожи, на седых же волосах - золотой обруч, без которого даже
первосвященникам нельзя было входить в это священное место.
- Дедушка...
- Иди спать! - решительно повторил он.
Но она неожиданным движением упала к его ногам и обхватила
его колени.
- Он пришел! - крикнула она с радостью, которую до сих
пор с трудом сдерживала,- дедушка, он пришел!
Малахуда отдернул руку и медленно уселся в кресло, опустив
на грудь густую седую бороду.
Теперь девушка смотрела на него с явным удивлением
- Дедушка, почему ты не отвечаешь? С самого детства, едва
я научилась говорить, ты учил меня этому древнему приветствию,
которое нас, людей, отличает от зверей и от тех, кто хуже
