Библиотека в кармане -зарубежные авторы

         

Дэвидсон Эйв - Сила Всякого Корешка


Эйв Дэвидсон
Сила всякого корешка
Пер. - О.Воейкова.
Карлос Родригес Нуньес, офицер муниципальной полиции Санто Томаса,
сидел в частной приемной д-ра Оливеры, раздумывая о своем положении.
Может, ему вообще не следует здесь находиться? И не то чтобы именно в
частной приемной: она, как правило, пустовала, и лишь в течение недели
вслед за большими праздниками ее обычно заполняли младшие сыновья из
процветающих семей, которые (младшие сыновья) посещали столицу федерации и
обходили ее библиотеки, театры, музеи и прочие здания, где хранится
национальное наследие, а вовсе, вовсе не las casitas [публичные дома
(исп.)].
- Перегрузка, сэр доктор. Несомненно, просто перегрузка!.. Горе мне,
сэр доктор! Какая огромная игла! Право же... всего лишь из-за маленькой,
крохотной перегрузки?
Врач мягко улыбался, произносил слова утешения и продолжал набирать в
шприц пенициллин.
Все это не имело отношения к офицеру полиции Карлосу. По сути дела это
не имело отношения и к младшим сыновьям из непроцветающих семей, которые,
во-первых, во время праздников могли себе позволить посетить разве что
столицу округа (или, в лучшем случае, штата), а во-вторых, не обращались
по поводу вытекающих из этого осложнений к врачу, они ходили за этим к
curandero [знахарь (исп.)]. И тут Карлос подумал: не следует ли и ему
поступить так же? Нет... Нет... Социальный статус государственного
служащего, должностного лица может оказаться под угрозой из-за посещения
местного знахаря и кудесника. Кроме того, общественная приемная врача
именно таковой и являлась: общественной. Если его здесь увидят, пойдут
слухи. Дон Хуан Антонио станет задавать вопросы. Дон Хуан Антонио был jefe
de policia [начальник полиции (исп.)], и Карлосу казалось, что в последнее
время в отношении начальника к нему не стало сердечности. Впрочем, Карлосу
казалось, что сердечности не стало и во всеобщем отношении к нему. Он не
мог понять, почему. Он был очень добрый полицейский: брал только
традиционные мелкие взятки, сильно не напивался, давал заключенным
сигареты. Часто.
Он не мог понять, почему же, глядя на него, люди внезапно - иногда
всегда на несколько секунд - менялись, становились дьявольски
омерзительными. Лица их распухали, они казались ему страшней, чем маски
moros [мавров (исп.)] и judases [соломенных чучел, сжигаемых в конце
Великого Поста (исп.)] во время праздничных шествий в детстве. Воздух
сильно нагревался, голоса принимались хрипеть и бормотать гадости, подчас
ему становилось трудно дышать. А голова...
Большая овальная подкрашенная фотография старой доньи Каридад, матери
д-ра Оливеры, свирепо поглядела на него со стены. Губы ее изогнулись. Она
нахмурилась. Карлос поспешно поднялся на ноги. Непредвиденная и совершенно
ничем не обоснованная враждебность доньи Каридад оказалась ему не по
силам. Он протянул руку, собираясь открыть дверь на улицу, но тут
отворилась дверь, ведущая в глубину дома, и возле нее появился сам врач -
он на миг удивился, но к нему тут же вернулась обычная учтивость. Он с
поклоном пригласил Карлоса в кабинет. Донья Каридад снова выглядела
невозмутимо и бесстрастно, как всегда.
Последовал обмен любезностями согласно правилам. Затем молчание. Д-р
Оливера указал рукой на лежавшее на столе издание. "Я как раз читал, -
сказал он, - медицинский журнал. О яйцах. Современная наука так много
узнала о яйцах". Карлос кивнул. Д-р Оливера сложил кончики пальцев вместе.
Он вздохнул. Затем встал и, всем видом выражая сочувствие, жестом ве





Содержание раздела