Библиотека в кармане -зарубежные авторы

         

Доде Альфонс - Награжденный Пятнадцатого Августа


Альфонс Доде
Награжденный пятнадцатого августа[1]
Перевод Р. Томашевской
Однажды вечером в Алжире, после дневной охоты, сильная гроза застигла
меня в долине реки Шелиф, в нескольких лье от Орлеанвиля. Кругом --
насколько хватал глаз -- не было видно ни деревьев, ни караван-сарая. Одни
лишь карликовые пальмы, чащи мастиковых деревьев да обширные, протянувшиеся
до самого горизонта пашни. К тому же, Шелиф, вздувшийся после ливня, начал
тревожно бурлить и разливаться, и я рисковал провести ночь посреди топкого
болота. К счастью, сопровождавший меня гражданский переводчик из Милианаха
вспомнил, что совсем близко отсюда, скрытое в холмистой местности, ютится
одно из арабских племен. Переводчик хорошо знал вождя этого племени агу
Си-Слимана, и мы решили просить у него гостеприимства.
Арабские деревни, раскинутые в этой долине, так укромно скрыты среди
кактусов и африканских фиговых деревьев, их низкие хижины так прижаты к
земле, что мы очутились в центре дуара[2], сами того не заметив. То ли из-за
позднего времени, то ли из-за непогоды, но там царила мертвая тишина. Вся
местность показалась мне печальной и подавленной, как бы томящейся под
тяжестью какой-то тревоги; казалось, здесь замерла всякая жизнь. На всем --
печать запустения. Пшеница и ячмень, повсюду уже убранные, здесь лежали на
полях, примятые дождем и ветром, и гнили на корню. Брошенные плуги и бороны
ржавели под дождем. На всем чувствовался отпечаток тоскливой апатии и тупого
равнодушия. Собаки -- и те еле залаяли при нашем приближении. По временам из
отдаленной хижины доносился детский плач, и в чаще мелькала стриженная
голова мальчугана или дырявый аик старика. Кое-где под кустами дрогли от
холода ослики. Но нигде -- ни лошади, ни взрослого мужчины, как будто во
времена опустошительных войн, когда всадники, покидая родные места, уходили
на долгие месяцы...
Дом аги -- длинное белое здание без окон -- казался не более оживленным
и обитаемым, чем все остальные дома. Конюшни были открыты настежь, стойла и
ясли -- пусты, и не было даже конюха, который принял бы наших лошадей.
- Пойдемте заглянем в мавританскую кофейню, - сказал мой спутник.
То, что обычно называют мавританской кофейней, это -- гостиная в
арабском поместье, предназначенная для приема приезжих гостей. Это -- как бы
отдельный дом в доме араба, где правоверные мусульмане, такие любезные и
учтивые, находят возможность проявить свое природное радушие, оказывая всем
гостеприимство и скрывая при этом от постороннего взора тайны своей
замкнутой семейной жизни, как им повелевает закон. Кофейня аги Си-Слимана
была открыта и безмолвна, как и его конюшни. Высокие, выбеленные известью
стены, военные трофеи, перья страуса, широкие низкие диваны вдоль стен зала
-- все это мокло под струями ливня, которые неистовый порыв ветра швырял
прямо в открытую дверь. В кофейне, однако, были люди. Во-первых, служитель
-- старый кабил[3]. Одетый в лохмотья, он сидел на корточках у потухшей
жаровни, низко склонив голову. Затем сын аги -- красивый болезненный
мальчик; закутанный в черный бурнус, бледный и лихорадящий, лежал он на
диване, и две большие борзые собаки тихо лежали у его ног.
Когда мы вошли, никто не шелохнулся; только одна из собак еле
пошевелила головой, а мальчик удостоил нас томным взглядом своих прекрасных
черных глаз.
- А Си-Слиман где? -- спросил мой переводчик.
Старик, подняв голову, сделал какой-то неопределенный жест, указывая на
горизонт... Далеко, очень далеко... Мы поняли,





Содержание раздела