Дёрри Дорис - Рассказы
Дорис Дёрри
Рассказы
Вверху справа - солнце
За всю свою жизнь я украла только три вещи: в восемь лет - пару розовых
туфелек на шпильках для куклы Барби, в восемнадцать - редкий предмет
искусства, в двадцать три - женатого мужчину.
Туфельки я украла не для моей куклы, у меня не было Барби, мама считала,
что куклы Барби безвкусны, потому что у них бюст, как у взрослой женщины, -
крохотные розовые туфельки на шпильках я украла для себя. Я прятала туфельки
под подушкой и надевала их во сне, в моих сновидениях. Они превращали меня в
нечто упоительно пошлое, так что если бы мама меня увидела, то обратилась бы в
соляной столп.
Вульгарной считалась красная губная помада, розовая и оранжевая - нет,
вульгарны высокие каблуки с брюками, женщины, курящие на улице, предпочитающие
черное белье, встречающиеся с мужчинами, высокая грудь под обтягивающим
пуловером тоже, по ее мнению, выглядела вульгарно.
Мама была плоская и тонкая, как доска для серфинга, и говорила, что фигура
у нее . Я молила Бога, чтобы Он не допустил меня до такого, и
Господь меня услышал. Уже в тринадцать лет Он одарил меня двумя большими,
упругими полушариями, и с тех пор, как мне казалось, они постоянно
устремлялись вперед, а я шествовала следом за ними. Я быстро привыкла к тому,
что глаза мужчин, едва коснувшись моего лица, опускались на мою грудь, там
останавливались и слегка стекленели. Кое-кто даже начинал при этом мечтательно
улыбаться и переставал слушать, что я говорю.
Я совсем не считала, что подобное поведение неуважительно, оно мне и
неприятным не казалось - напротив, так я могла не смотреть мужчинам в глаза, а
я была крайне стеснительна.
Грудь была самой смелой частью меня, я подчеркивала ее невероятно узкими
пуловерами и за завтраком испытывала удовольствие от материнских
неодобрительных взглядов, каждое утро по-своему вновь подтверждавших, что
грудь - не только самое во мне смелое, но и самое прекрасное.
Но женатый мужчина обожал мой бюст с таким своеобразным благоговением, что
это мне казалось уже чуть ли не смешным. В самых невероятных ситуациях он
просил меня расстегнуть блузку - к тому времени я из никогда не носила бюстгальтера, - чтобы долго разглядывать мою
грудь со смешанным выражением восторга и недоверия, как если бы он ничего
подобного до сих пор не видел.
Возможно, причина крылась в том, что его жене было сорок пять лет -
возраст, казавшийся мне библейским, по ту сторону добра и зла. Глядя на
женатого мужчину, уставившегося на мою грудь, я с трудом могла себе
представить, что он и в самом деле живет с такой престарелой женщиной, ведь
ему было лишь немного за тридцать, а выглядел он так, будто еще не достиг
тридцатилетия. Лишь ранним утром на его лбу проступали морщинки, которые
вскоре исчезали. Часто я лежала рядом, когда он еще спал, и разглядывала эти
легкие признаки разрушения, эти три линии, делавшие его таким смертным и таким
желанным. Куда более желанным, чем мужчины моего возраста - бессмертные и
неуязвимые, как я сама.
У него было двое маленьких детей, мальчик четырех лет и шестилетняя
девочка. Иногда он приводил их с собой, если мы встречались в дневное время.
Они разглядывали меня и, как маленькие рыбки, не издавали ни звука.
Детей, по его словам, захотела иметь жена. , - добавлял он.
Однажды, когда жена и дети уехали, он привел меня к себе. Оказалось, они
жили в обшарпанном односемейном доме. Это меня очень удивило, ведь он работал
маклером по продаже недвижимости.
Повсюду валялись детские иг
