Дель Рей Лестер - Елена Лав
Лестер дель Рей
Елена Лав
Я уже глубокий старик, а все как сейчас вижу и слышу - Дэйв
распаковывает ее, оглядывает и говорит, задыхаясь от восхищения:
- Красавица, а?
Она была красива; мечта, а не сплав пластиков и металлов. Что-то вроде
этого чудилось поэтам-классикам, когда они писали свои сонеты. Если Елена
Прекрасная выглядела так, то древние греки, видимо, были жалкими скрягами,
раз они спустили на воду ради нее всего лишь тысячу кораблей. Примерно это
я и сказал Дэйву.
- Елена Прекрасная? - Он взглянул на ее бирку. - По крайней мере, это
название получше того, что здесь написано, - К2У88. Елена... мммм... Елена
Сплав.
- Не очень благозвучно. Слишком много согласных в одном месте. А что ты
скажешь насчет Елены Лав?
- Елена Лав. Да, она и есть воплощение любви, Фил.
Таково было первое впечатление от этого сплава красоты, мечты и науки,
с добавкой стереоаппаратуры и двигательных механизмов; зато потом голова
пошла кругом...
Мы с Дэйвом учились не в одном колледже, но, когда я приехал в Мессину
и занялся медицинской практикой, оказалось, что у него на первом этаже
моего дома небольшая мастерская по починке роботов. Мы подружились, а
когда я увлекся одной девицей, он нашел, что ее сестра-двойняшка не менее
привлекательна, и мы проводили время вчетвером.
Когда наши дела пошли лучше, мы сняли дом поблизости от ракетодрома.
Там было шумно, но платили мы дешево - соседство ракет жильцов не
устраивало. Нам же нравилось жить просторно. Наверно, со временем мы бы
женились на двойняшках, если бы не ссорились с ними. Бывало, Дэйв хочет
взглянуть на взлет новой ракеты, направляющейся на Венеру, а его двойняшка
желает посмотреть передачу с участием стереозвезды Ларри Эйнсли, и оба
упрямо стоят на своем. Мы распрощались с девушками и с тех пор проводили
вечера дома.
Но проблемой роботов и их эмоций мы занялись только после того, как наш
прежний робот "Лена" посыпала бифштекс ванилью вместо соли. Пока Дэйв
разбирал Лену, чтобы найти причину неисправности, мы с ним, естественно,
рассуждали о будущности машин. Он был уверен, что в один прекрасный день
роботы превзойдут людей, а я сомневался.
- Послушай, Дэйв, - возражал я, - ты же знаешь, что Лена не думает...
по-настоящему... При противоречивых сигналах она могла бы исправить
ошибку. Но ей все равно; она действует механически. Человек мог бы по
ошибке схватить ваниль, но сыпать ее не стал бы. Лена достаточно умна, но
у нее нет эмоций, нет самосознания.
- Действительно, это самый большой недостаток нынешних машин. Но мы его
устраним, вмонтируем в них кое-какие автоматические эмоции или что-нибудь
вроде этого. - Он привинтил Лене голову и включил питание. - Принимайся
снова за работу, Лена, сейчас девятнадцать часов.
К тому времени я специализировался на эндокринологии и всем, что
связано с ней. Психологом я не был, но разбирался в железах, секрециях,
гормонах и прочих мелочах, которые являются физическим источником эмоций.
Медицине потребовалось триста лет, чтобы узнать, как и почему они
работают, и я не представлял себе людей, которые могли бы создать их
искусственные дубликаты за меньшее время.
Ради подтверждения этого я принес домой книги, научные труды, а Дэйв
сослался на изобретение катушек памяти и веритоидных глаз. В тот год мы
так много занимались наукой, что Дэйв освоил всю эндокринологическую
теорию, а я мог бы изготовить новую Лену по памяти. Чем больше мы спорили,
тем меньше я сомневался в возможности создания совершенного
"homomech
